Утро застало нас в готовом на отправку составе; мы едва успели закупить в ближайшем продмаге продукты, а также холодное пиво для похмелья и заскочить в вагон, как он тронулся.

– Смотри, Савва, какой я лапотник нашел, – сказал Володя, прикрывая дверь, присаживаясь на топчан и доставая откуда-то снизу, из-за стопки дров пухлый, серого цвета, дорогой, крокодиловой кожи, насколько я знал, с фирменным вензелем, портмоне.

– Это ж где такие, интересно, валяются? – спросил я недоверчиво.

– В жизнь не поверишь, Яков Захарович мне его на прощание по пьяни подарил, или, вернее сказать, я его у него из пинжака вынул.

От его слов у меня потемнело в глазах и засосало под ложечкой.

– Ой дурной ты, Захар, совсем дурной, – сказал я и глухо спросил: – А денег в нем много?

– Вот сейчас вместе и проверим, – весело ответил Володя.

– Ты, Вовка, наверное, не понимаешь, с кем мы связались, – сказал я, – он же крученый как поросячий… хвост. Пришлет ведь за кошельком кого-нибудь, ты об этом не подумал? Да не мальчишек каких-нибудь…

– Да ну, переживет как-нибудь без этих денег, – отмахнулся мой напарник, – а если пришлет кого, встретим, – его взгляд стал жестким и острым как нож.

– Посмотри, что там, – я без сил привалился к стене. – Может мелочь какая, так он и дергаться не станет.

Володя стал выворачивать портмоне и доставать из его многочисленных отделов и кармашков купюры, бумажки и накладные. Когда он все это разложил на одеяле, я застонал. Деньгами набралось 1756 рублей. Еще 2700 – чеками Внешпосылторга, купюрами по 50, 100 и 250. Отдельно лежали доллары – пять бумажек по сотне, с портретом Франклина. Когда я стал рассматривать доллары, мне отчего-то стало не по себе.

– Сколько тут? – оторвал меня Володя от моих панических мыслей.

– Грубо – десять штук, если все эти бумажки на наши, деревянные деньги перевести.

– Ого! – присвистнул Володя. – Не ожидал я такого фарша.

– Зато теперь нам наверняка следует ожидать неприятностей.

– Хорошо, а вернуться, отдать твоему Яшке лапотник и сказать ему, что мы пошутили, тоже ведь теперь не проканает, – в волнении сбился мой напарник на блатной жаргон.

– Не проканает, – с горечью в голосе согласился я.

– Тогда пока спрячем и не будем его трогать до возвращения домой, а там – решим, что с ним делать. В любом случае раздерибаним башли пополам, – сказал Володя и стал укладывать купюры обратно.

Я кивнул, тема была исчерпана.

Спустя несколько часов, во время остановки на каком-то безымянном полустанке, мы выпрыгнули из вагона и, собираясь отправиться поесть, стали озираться по сторонам, пытаясь определить, в какой стороне станции находится столовая. За этим занятием мы едва не проглядели направлявшегося в нашу сторону мужика, при ближайшем рассмотрении оказавшегося… Валерой Карпиным. У нас с Володькой при виде него от удивления челюсти поотвисли. Да, это был он – массивная лысая голова, тело, налитое чудовищной природной силой, руки – с пудовыми кулаками, и улыбка, больше похожая на звериный оскал. Валера был легендой и символом нашей проводницкой профессии, проработавший в ней вот уже более десяти лет, эдакий циничный доморощенный юморист, любитель дружеских попоек и толстозадых женщин. Еще он имел не очень приятную особенность, если что выходило не по его, мгновенно взрываться гневом. Из-за этой своей особенности он уже совершил два убийства, причем за первое он отсидел девять лет, а от второго срока буквально несколько недель тому назад его отмазали жадные до денег адвокаты.

– Ну что, сынки, – сказал он, пожимая наши протянутые руки, – наверно даже не мечтали дядю Валеру по дороге встретить? Тем более ехать с ним в одном составе.