– Я должен защитить тебя и княжество. Но прежде хочу, чтобы вы, моя возлюбленная Мила, стали моею женою!

Мгновеньем позже он сжал невесту в крепких объятиях, ненароком покалывая ей нежную шею едва отросшей бородой. Задыхаясь в вожделенном жесте, робкая Милена закрыла глаза, закатившись счастливым смехом. Но вдруг резко оба замолчали… Дрожащая, она замерла подле него, разрумянилась, смутилась и слегка подалась всем существом своим в объятия его. Влад начал страстные поцелуи… Жар овладел их телами, закружив неистовой лаской прикосновений. Милена едва не потеряла сознание, на мгновение обмякла в его руках. Подхватив хрупкое и нежное создание, Влад уложил её на кушетку, продолжая трепетные касанья.

Но внезапно одумавшись целомудрием невинности, стыда и греховного порока, неловким любовным запретом Милена остановила князя. Продолжая проникновенно глядеть друг другу в глаза, горячо дыша, влюблённые молчали. Чувством долга и смирения, не произнеся ни единого слова, кроткая невеста удержала пыл, а князь Влад – укротил собственный порыв, поняв возлюбленную без слов. Краснея, извиняясь, точно нашкодивший ребёнок, он поднял любимую, бережно придерживая её за руки, ласково поправил оборки юбки.

– Я никогда не сделаю ничего, что может быть против доброй воли или причинить боль, или опорочить твоё имя, потому что люблю тебя…

Стыдливый багрянец украсил щёки невесты, когда она, едва дыша, нашла в себе силы ответить:

– Благодарю, мой Влад, что остановились. Жду брачной ночи. Теперь без страха, но с любовью… – молвила она и исчезла с глаз прочь.

Взволнованный, горячо влюблённый молодой князь не мог найти себе места от счастья! Схватившись за голову, воспрявший и возбуждённый, он выбежал в сад, вдохнул глоток свежего воздуха и бесцельно мерил шагами его цветущие окраины ещё некоторое время, внимая импульсам тела и беспрестанно молясь, и сияя блаженной улыбкой.

Ночь накануне венчания Милена не сомкнула глаз, всё думая о неистовой силе, с какой тянуло к Владу. Вспоминала взор его. Огромные зелёные проникновенные глаза, в которых сочились бедствия пережитых мучений турецкого порабощения и битв. Но лик его преображался в миг, когда он видел её. Порой отчаянно краснея, неловко сдерживая порывы страсти своей, но оттого ещё более хмелел и лицо его разглаживалось счастьем, глаза светились любовью, и он становился совершенно другим.

Следующим днём они обвенчались…

Князя не было уж которую неделю, когда супруге его стало дурно. Не припоминала Милена, как очутилась в покоях, придя в себя на ложе княжеском промеж покрывал разостланных, утопая в перинах мягких средь бела дня.

– Лежите! Нельзя вам.

– Но я не больна?! Как я здесь?..

– Не помните? Вы упали без памяти… в саду. Бережно надо теперь.

– Так я не усердствую… Немного закружило голову и…

И впрямь в забвенье… Молодая княгиня вглядывалась в лицо говорящей бабушки, подле которой постоянно крутился лекарь.

– Кто вы?

– Дитя, что носите под сердцем, беречь надлежит, – сказала незнакомая низкорослая худощавая, седовласая крестьянка, с глубоко посаженными глазами и орлиным носом, по всему видно, не то целительница, не то цыганка. – Простить изволите, я приемница. Средь людей просто: пуповязница.

И поклонилась пред княгинею почтенно.

– Что вы сказали? Дитя?!

– Да, милая! Дитя! Понесли вы.

Милена выдохнула, не разведав, чего более в чувствах: радости долгожданной иль боязни. То, что случилось, было неизбежно священным предназначеньем венчанья да ласк любовных, сокровенным чаянием Влада и Милены. Но обоих тяготило неведомое будущее их первенца, которого они поклялись защищать до кончины дней своих. «Мальчик… – прониклась раздумьями молодая княгиня. – Верую, что во мне мальчик… Чувствую иль просто знаю…»