– Можно и подлиннее, – кивнул Гонсало, – у швейцарцев длиннее четырёх ростов бывают, мои ребята дюжие, совладают.

– Трёхчетвертной пуленепробиваемый доспех можно изготовить для первых рядов пикинёров, – сказал мастер, – тогда вообще построившись вас никакой силой не одолеть.

– Любого можно перебить, мастер, – вздохнул я, припомнив тяжкие поражения нашего королевства в прошлом, про что долгими зимними вечерами рассказывал святой отец, сам некогда повоевавший изрядно, – да, трёхчетвертные доспехи мастерим.

– Там, Гонсало, сказывают обоз хотят ограбить, – кивнул мастер.

– Никак Одноглазый Жиль, – ухмыльнулся испанец, – отчаянный головорез, нужно засаду устроить, пошлю разведчиков.

– Да, правильно, шерифу не говорите, – кивнул я, – поглядим не вместе ли орудуют с Одноглазым, больно ловко получается мелкую шушеру ловить, а банда Жиля дважды взяла хороший куш у торговцев, хорошо в чужих уже землях.

– Немцев пошлю, – кивнул Гонсало, – они по здешнему слабо говорят, зато глазастые черти.

Разведка доложилась вскоре: солдаты выследили лагерь Одноглазого, они довольно вольготно расположились неподалёку от городка. Разъезды их волшебным образом не замечали, а третьего дня сам шериф пожаловал, узнав от Лорентина про выезжающий с дорогими мечами и доспехами обоз. В лагере стояли не все разбойники, поэтому решили на возки посадить стрелков, а следом пустить конных чуть поодаль, как засада приключится, так ударить, чтобы прибить всю шайку. Волы неторопливо двигались, засада терпеливо ждала, благо давно облюбовала местечко, где легко поваленными деревьями остановить возы, да перестрелять всех из кустов. За разбойничками наблюдали глазастые немцы, чтобы те не разбежались до времени, дюжину опытных солдат отправили лесом, чтобы ударить в спину нападающим. Я вроде как заинтересованный рассказом лесничего о дивном крупном олене, собрал в замке небывалую охоту, взял охотничий рог и собак, да сокола линялого, что от герцога достался. Его светлость много раз корил себя, что сокола отдал – знатная зверюга был, волка не волка, лисицу мог заклевать с одного удара. Их привозили откуда-то с востока, там соколы были мощными и умными. Конечно, охотиться мы бросили очень скоро, снарядившись в латы, заранее отправленные возками на укромную полянку. Обождав обоз, мы двинулись следом, встретив по дороге дозорного, тот рассказал, что разбойничков прибыло, даже шериф присоединился с рейтарами. Уже хорошо, ловить, чтобы повесить не придётся.

Было прохладно, хотя светило яркое солнце, но это хорошо, толстый акетон под доспехами можно носить даже зимой, летом пот струится рыцарю прямо по спине на портки, благо задницы-то известно доспехами не защищается – седло её хранит. За день пути, отряд, даже постиравшийся накануне, начинает смердить хуже лесного зверя. А зимой рыцарские законы воевать не велят, хотя удобно – реки замёрзли, попадёшь куда хочешь, ночевать, правда, в поле зябко, однако малыми переходами вполне удобно. На востоке постоянно зимой воюют, а там зимы лютые, да северяне не брезгуют кампанию зимой провести. Помнится монголы заявились, едва к нам не дошли, святой отец сказывал, тем ихний король вообще наказывал зимою воевать. Лошадёнки у них низкорослые, как лоси кору жрать горазды, да траву из-под снега копытить, налегке, со сменными и вьючными лошадками могли тремя колоннами ринутся через половину королевства, да собраться внезапно где-нибудь войском в десяток тысяч сабель. А страшнее всего их луки, был у меня монгольский лук, пока оруженосцы не отобрали – бил дальше аглицкого лонгбоу, прошибал рыцарский щит насквозь. Кстати о луке, надо бы заказать похожий на монгольский лук, византийцы такие делают, поплоше конечно, но очень мощные. Хотя, если аркебузами вооружиться, может лук будет лишним.