– А как угадает?

– Погоди, – пробормотал отец, вслушиваясь. – Сейчас об этом речь… Сперва люди должны положить ему в чашку для подаяний несколько монет. Затем дервиш отвернётся и даже зажмурит глаза, а в это время самый недоверчивый из нас должен взять из чашки одну монету, хорошенько запомнить, передать соседям, чтобы те тоже запомнили, а затем положить обратно. После этого дервиш сам возьмёт чашку и, направляемый Всевышним, вытащит из неё ту самую монету, которую мы выбрали.

Сын слушал и мельком подумал, что непременно должен овладеть турецкой речью так же, как отец: «Если он сумел выучить этот язык, то и я смогу, ведь мне жить здесь долго. Делать всё равно нечего».

Меж тем среди придворных султана, совсем не бедняков, нашлось пять человек, которые положили в чашку дервиша по одному золотому, а Влад успел заметить, что монеты, отчеканенные, судя по всему, в разные годы, сильно разнились меж собой. Один золотой был почти новый и блестящий, другой – затёртый и тусклый, третий – оплавленный с одного края, четвёртый оказался обрезан неровно и потому имел острые углы, а пятый выглядел тёмным, потому что золото, если примесей в нём много, со временем темнеет. Различий хватало, но они никак не помогли бы дервишу с угадыванием – надо ведь не просто различать монеты, а знать приметы именно той, которая выбрана.

Влад не знал, как старик ухитрится угадать, но дервиш выглядел уверенным – неторопливо поставил чашку для подаяний на траву под тенистым деревом, повернулся спиной и крепко зажмурил глаза, а один из придворных нарочно встал напротив, чтобы следить, не подглядывает ли «святой», пока люди выбирают.

Тем временем в толпе зрителей произошел спор – какую монету взять. Многие подозревали, что один из присутствующих может оказаться с дервишем в сговоре, поэтому выбор монеты был доверен почтенному человеку, за которого поручились несколько других.

Наконец, одна из монет пошла по рукам – та, что темнее всех, – а когда она снова оказалась в чашке, дервишу разрешили повернуться. Тот сунул в чашку нос, бормоча молитву, и стоял так некоторое время, будто клевал носом деньги, как птица клюёт зерно. Наконец, старик взял одну монету и протянул её зрителям на открытой ладони. Аллах не дал ошибиться!

Толпа испустила удивлённый и в то же время радостный возглас, а Влад сначала тоже удивился чуду, но затем его вдруг осенило.

– Отец, – зашептал он по-румынски, повернувшись к родителю, – этот старик – не святой. Я знаю, как он угадал монету. Я видел такое у нас в Тырговиште, когда цыгане на рынке тоже угадывали. Они трогали монеты носом…

Кончик носа очень чувствителен к горячему и холодному – гораздо чувствительнее, чем кончики пальцев, а поскольку выбранную монету долго передавали от одного зрителя к другому, она запомнила тепло человеческих рук. Остальные монеты, сначала покоившиеся в кошельках, а затем лежавшие в тени под деревом, остались чуть холоднее.

Всё это Влад хотел объяснить родителю, но тот перебил сына:

– Я тоже такое видел. Но ты не говори никому, что это не чудо. А то турки решат, что ты не уважаешь их веру, и сильно обидятся.

– Значит, я должен скрывать, что старик – обманщик, а они – простаки? – возмущённо зашептал Влад.

– Ты ещё слишком мал, чтобы судить о том, что такое настоящий обман и кто истинный простак, – ответил отец, строгим взглядом дав сыну понять, что спор окончен.

Княжич замолчал, но история с монетой показалась ему прямым доказательством того, что в Турции все делятся на обманщиков и простаков. Позднее он узнал, что монахи в восточных странах, именуемые арабским словом «факир», то есть «бедняк», часто показывают фальшивые чудеса, чтобы получить побольше милостыни, и это знание о факирах ещё больше укрепило Влада в мысли, что в Турции все либо дураки, либо обманщики.