Юнец на троне помедлил и продолжал: «Ты, наверное, смеёшься, слушая меня? Конечно. Ведь я ещё не правитель, чтобы думать об этом. Сперва надо разыскать митрополита, который помажет меня миром и возложит на мою голову корону. Тогда я начну править. Найти бы ещё этого митрополита. Найти бы ещё корону. Или опять придётся делать новую? Ведь когда-то и для тебя пришлось заказывать венец к церемонии помазания, потому что золотая корона твоего отца исчезла неведомо куда. Я помню, как ювелир снимал с тебя мерку. Ты думал, я забыл? Ты полагал, что у детей быстро всё выветривается из головы? Когда тебя помазали, мне не было и ещё восьми лет, но я помню. Я всегда отличался хорошей памятью».

Влад посмотрел на пустые скамьи бояр: «Я помню многое. К примеру, помню в лицо каждого из твоих слуг. Скажи мне, кто из них тебя предал. Да, я знаю, что мёртвым трудно говорить так, чтобы живые понимали. Тогда просто укажи, укажи мне того, кого я могу спросить об этом. Ведь должен же остаться в Тырговиште хоть кто-то, кто знает имена предателей…»

– Господин, посмотри, кого мы нашли! – крикнул Войко, вбегая в залу.

Вслед за ним другие Владовы слуги, действуя негрубо, но настойчиво, тащили под локти некоего остробородого человека в монашеской рясе.

Даже людям, никогда не бывавшим во дворце, хватило бы одного взгляда на этого незнакомца, чтобы сразу понять, где он служит и кем, – высохший и сутулый, голова как будто присыпана пылью, а руки испачканы в чернилах.

– Э! – воскликнул Влад. – Да это же писарь из отцовой канцелярии!

Воспоминания Влада о жизни в гостях у султана Мурата нельзя было назвать ни плохими, ни хорошими – в них смешалось и сладкое, и горькое. Вместе с султаном Влад бывал на войне, видел груды мёртвых тел и именно во дворце Мурата увидел отрубленную голову отца, присланную венграми. Да, всё это было, но у Влада сохранились и другие воспоминания о турецких временах, дорогие сердцу. Четыре года назад, когда отец отвёз его и маленького Раду к Мурату, это был последний раз, когда родитель проводил с сыновьями так много времени!

Прибыв в турецкую столицу Эдирне и представив сыновей султану, отец не сразу поехал обратно, а жил вместе с детьми в дворцовых покоях ещё недели две. Всё это время он давал наставления и водил сыновей по городу, показывал им казармы янычар и многое другое, а однажды утром родитель и сыновья, прогуливаясь по большому дворцовому саду, предназначенному для придворных, увидели одну любопытную сцену.

Некий дервиш, оборванный старик, решил доказать свою святость, совершив «чудо», ведь известно, что духовно просветленный человек способен творить чудеса. Правда, ни отец Влада, ни сам Влад не считали дервишей просветлёнными, а Раду был ещё слишком мал, чтобы иметь суждения на этот счёт, но происшествие в саду всё равно казалось интересным и весьма поучительным.

«Святой» обращался к придворным, которые неспешно прохаживались по дорожкам и тихо беседовали. Так же неспешно прогуливался и отец с сыновьями, а старик нарушал общее спокойствие, размахивал руками и тряс головой, так что шапка этого «чудотворца» – меховой колпак, вывернутый шерстью внутрь, – будто танцевала на макушке.

– Вот смотри, – сказал отец Владу. – Все люди в детстве резвые, но некоторые и в старости никак не угомонятся. Приучайся к спокойствию, а то вырастешь и будешь смешон.

Наконец старику удалось собрать вокруг себя толпу любопытных, и он начал что-то громогласно вещать. В потоке слов два раза прозвучало «алла», то есть Аллах.

– Что он говорит? – спросил Влад у отца.

– Говорит, что с помощью Аллаха сделает невозможное, – начал переводить родитель. – Говорит, что из нескольких монет угадает ту, которую люди втайне выбрали.