Но медлить не позволила наставница. Мы подходили все ближе к озеру, и вот уже теплый пар стал нежными касаниями гладить мое личико. Щеки мгновенно согрелись и позабыли о стуже.

Оказывается, источник, бьющий у подножия горы, был обжигающе горячим и приятным. Вот почему вокруг клубится туман. Я прыснула со смеху, вспомнив телепередачу о дикой природе и представив себя макакой, греющейся в японском горячем озерце среди лютой зимы. Подумала, что мое лицо скоро станет красным, как у тех обезьянок.

Матушка Сельма велела раздеться. Тут уж в груди колыхнулось сомнение: как бы не простудиться на ледяном ветру и не ошпариться в водах горячего ключа.

Я подозревала, что в Алькорре термометрами не пользуются. Вдруг местные обыватели так же устойчивы к купанию в кипятке, как к жизни в стране почти вечной, за маленьким промежутком, зимы? Прогоняя страхи и сомнения, вспомнились слова наставницы о том, что в любую трудную минуту нужно не раскисать и не бояться, а решительно собраться с духом и поверить, что магия защитит. Я покорно разделась догола. Согревающий туман сгустился, окутал мое тело, словно стремясь защитить от холодных ветров, и теперь я могла видеть вокруг себя лишь густую пелену смутных силуэтов. Скрестив руки на груди, я, слегка подпрыгивая от холода, осторожно спустила правую ногу вниз, поставив на первую из неровных каменных “ступенек”, ведущих в горячее озеро. Скользкий камень хранил тепло и не покрывался льдом. Я встала на него и второй ногой, уравновесив положение тела в пространстве.

– Поспеши, – вновь поторопила Матушка Сельма.

Набравшись смелости, я прыгнула через “ступеньку”. Ноги по колено погрузились в горячую воду, к счастью, кипятка я не почувствовала. Дрожа от резкой разницы температур, я рискнула зайти глубже, почти с головой оседая под прозрачную гладь. Матушка Селина громко читала заклинание на неизвестном мне языке, который я не успела изучить, а магическим способом внедрить нужные знания в мою голову наставница не рисковала, пока не было выполнено какое-то одно ей понятное условие, про которое мне она рассказать не догадалась.

– С головой ныряй, – сделав паузу между волшебными стихотворениями, она уже по-русски сказала мне.

Я крепко зажмурилась и присела, тут же почувствовав, как нос и щеки загораются от жара, а глаза начинает пощипывать. Вода вокруг меня забурлила, будто вскипая и поднимая со дна кучу мелких пузырей. Магические потоки щекотали тело, как в джакузи. Когда в легких стало печь, я резко вынырнула, широко раскрывая рот и делая несколько судорожных глотков кислорода. Воспаленные глаза открылись сами собой, и я невероятно четко увидела сосульчатую наледь на черных ветках большого плакучего дерева. Огненные блики света заходящего солнца переливались и играли в них, и мне удавалось проследить за движением каждой выбранной искорки. Стоило примчаться стайке бойких красногрудых птиц, похожих на соек, и рассесться по веткам, пронзая чарующую тишину свистом и переливами мелодичных голосов, как, будто в аккомпанемент их пению, раздался хрустальный перезвон морозца. Это трескалась тонкая наледь под когтистыми лапками.

Со школьных лет я не могла так четко видеть окружающий мир. Еще недавно прогрессирующая пугающими темпами близорукость исчезла без следа. Я вышла из горячего водоема, не чувствуя холода. Матушка Сельма помогла мне одеться. Натягивая рукав пухового пальто, я не без удивления обнаружила, что мозоли на пальцах и запястьях исчезли, кожа стала мягкой и гладкой, без изъянов, словно у бездельниц, которые тяжелее кружки ничего в руках не держали. Укутавшись, ощупала и огладила свое лицо. Исчезли ниточки морщинок в уголках глаз. Посмотревшись в успокоившееся озеро, я увидела, что помолодела, возвращаясь к своей двадцатилетней версии, которой еще не пришлось пережить так много. Сердце трепетно замерло в приятном предвкушении, и я развернулась к старушке.