Когда я распустила хвост, кичась перед тобой своей раскрепощенностью, мне неожиданно полегчало, я снова почувствовала себя человеком. Только вот потом выяснилось, что ты использовала боксерскую хитрость – нарочно пропустила удар, чтобы создать у противника иллюзию победы, а затем отправить его в нокаут.

– Я совсем о другом, – ответила ты с пылающим от негодования лицом. – Вы допустили расистское высказывание по отношению к подчиненному. За это увольняют.

Иэн сказал «берегись». Как в воду глядел.

Все с тобой понятно – решила я. Ты хочешь, чтобы меня уволили. Ясно как белый день. Джемма пока делает вид, что со мной солидарна (мол, взрослые успешные женщины друг за друга горой), но и она, и ты, и важные шишки в совете – все вы хотите от меня избавиться.

Эх, если бы все было так просто…

– Лили, я не совсем понимаю. Какое расистское высказывание я допустила?

– Мне даже неловко повторять…

– Повторять что?

– То, что вы сказали Азифу…

– Вы серьезно?

Ты снова принялась печатать.

– Это был дружеский разговор. Мы давно друг друга знаем. В подобных случаях нельзя цепляться к словам. Есть шутки, понятные только двоим. Лили, вам не приходило в голову, что вы могли неправильно истолковать услышанное?

Ты сделала глоток огуречной воды и молча продолжила печатать. Я стала собираться как ни в чем не бывало. Словно меня не обвиняют в расизме и не грозят увольнением.

– Существуют правила рабочей этики… – почти прошептала ты. – Как же безопасная среда?

– Знаете, безопасная среда не должна лишать взрослых людей простой радости – перешучиваться. Не правда ли?

Молчание.

– Вы ведь долго отсутствовали, Кэтрин, правила поменялись. И я думаю, вам стоит быть осторожней…

– Отсутствовала я по уважительной причине. И насколько я понимаю, это конфиденциальная информация – по новым правилам рабочей этики.

– Прошу прощения. Я, должно быть, слышала от Азифа или кого-то из стажеров…

Ты заправила волосы за уши, какое-то время смотрела в экран, потом выключила компьютер. Я тоже отключилась и застыла перед погасшим монитором – я вдруг страшно устала, и душой и телом – каждой клеточкой.

Вот оно, до боли знакомое чувство – когда хочется лечь и больше никогда не вставать. Ты незаметно возникла за моим креслом, и я едва не вскрикнула от неожиданности, когда поднялась. Даже усталость прошла.

– Кэтрин, можно я вас приглашу куда-нибудь? Прямо сейчас. Я ужасно бестактно себя повела и хочу загладить вину. Мне трудно освоиться на новом месте. И с Джеммой трудно…

Ты смотрела почти умоляюще. Мне снова почудилось одиночество в твоем взгляде. Тебе тоже нужен друг! Вдруг мы все же съедим по бургеру и проговорим весь вечер, будто сто лет знакомы?

– Да, хорошо, – кивнула я, купившись на ощущение взаимности.

Ты сняла с вешалки кожаную куртку и с улыбкой подала мне.

– Тогда идем?

– Сейчас, одну минутку.

Я забежала в туалет, чтобы отправить сообщение Иэну: «Снежинка позвала выпить. К ужину не жди. До скорого».

Совсем как раньше, когда кто-то из подруг, оказавшись в районе Саут-Бэнка или Лондонского моста, думал: «К черту дела! Позову-ка Росси выпить». Однако времена неожиданных приглашений и эсэмэсок «я с друзьями, буду поздно» давно миновали. Иэн понимал все это и потому ответил: «Супер. Повеселись там».

Мы с тобой вышли из офиса и начали общаться.

По-моему, я ни разу не видела, как ты смеешься, но зато твоя улыбка была прекрасна. В тот вечер ты много улыбалась, чем невероятно мне льстила. Казалось, тебе приятно и интересно со мной. Ты не посматривала на часы, как делали мои теперешние приятельницы. И в отличие от них не ждала момента ввернуть традиционное «держись-крепись» или ненароком спросить, а нельзя ли все-таки получить обратно хотя бы часть вложенных в фильм денег. В воздухе не висели тяжелые темы, и я снова почувствовала себя молодой и свободной. Ты много спрашивала, и я раскрылась, разговорилась. Люди любят, когда их слушают, и ты умело использовала эту слабость.