– Пошли, тебе там интереснее будет.

Мы направились к месту преступления. Констебль, видимо, пытался завести разговор – его голос сливался с порывами ветра, но я не слушал. Мои мысли вертелись вокруг символа, который я видел.

Подойдя ближе, я заметил натянутую жёлтую ленту, ограждавшую территорию. Несколько человек в униформе оживленно переговаривались, не обращая на нас внимания. За лентой, под массивной трубой, лежало тело.

Запах ударил еще до того, как я приблизился: смесь разложения и тёплой влажности. Даже горячий кофе в руке не мог перебить этого удушливого смрада. Я невольно прикрыл нос и подошёл ближе. Девушка лежала на боку, ее тело было вздуто, а кожа приобрела синюшный оттенок. В некоторых местах она лопнула, обнажив кости и гнилую плоть. Местами мясо, словно ошкуренное, отходило пластами. Я опустил взгляд на остатки одежды: изорванные лоскуты ткани, напоминающие школьную форму, болтались на истлевшем теле.

Я поставил на землю тяжелый чемодан с инструментами, достав его из-за плеча. Открыл защёлки, вытащил стерильные ножницы и аккуратно начал разрезать одежду, стараясь не повредить остатки кожи. Под тканью проступил символ, вырезанный на груди. Линии уже начали расплываться из-за разложения, но очертания всё ещё были различимы.

– Тот же самый, – пробормотал я себе под нос, делая пометки в блокноте. Символ был идентичен тому, что я видел на первом теле в лесополосе.

Краем уха я уловил разговор двух констеблей:

– Кто нашёл её? – спросил один, высокий и худощавый, с пронзительными глазами.

– Местный бродяга. Сказал, пришёл сюда ночью погреться, – ответил второй, коренастый и с замерзшими красными ушами. – Утром проснулся, а рядом вот это. Испугался – и бегом к нам.

– Часто тут ночует? – не унимался первый.

– Говорит, как похолодало, так сюда и ходит. Труба греет, понимаешь.

Я продолжал работать, сосредотачиваясь на деталях, но слова пробивались сквозь шум ветра. Наконец, один из констеблей обратился ко мне:

– Эй, Пабло! Можешь сказать, как давно она тут лежит?

Я поднял голову, оторвавшись от работы:

– Девушка мертва уже около двух недель. Причина смерти – перерезанное горло, – ответил я автоматически, словно делая выученный доклад.

– Две недели? – озадаченно переспросил худощавый. – Почему нашли только сейчас?

– Тело принесли сюда недавно, – вырвалось у меня, прежде чем я успел обдумать слова.

Констебли переглянулись, но я уже потерял к ним интерес. Осмотр закончен. Я закрыл чемодан и медленно выпрямился, последний раз окинув взглядом окрестности. Трубы, ржавая ограда, мокрый асфальт – всё здесь кричало о запустении и смертельной безнадёжности. Возвращаться сюда мне не хотелось, но нужно было двигаться дальше.

Я закрыл глаза, ощущая, как вокруг все медленно растворяется в туманном вихре воспоминаний Пабло. Еще секунда – и меня здесь не будет.

Открыв глаза, я оказался вновь в кабинете Пабло. Его округлые щеки покраснели, а взгляд сквозь толстые линзы очков выражал одновременно удивление и легкое недоумение. Я убрал руку с его виска, отступив на шаг назад.

– Э… Это всё? – спросил он, моргая.

– А ты надеялся на фейерверки? – я усмехнулся, отступил к соседнему табурету и небрежно закинул ногу на ногу. – Давай уже разберёмся с кровью.

Обсуждать увиденное мне не хотелось. Слишком много мыслей, которые требовали анализа, а возвращение домой сейчас казалось лучшим решением.

Пабло, все еще немного потрясенный, хлопнул ладонями по своим полноватым коленям и встал:

– Да, давай.

Он прошёл к массивному металлическому холодильнику, висевший на нем список донорской крови трепетал от его резких движений. Пабло снял бумагу, прочистил горло и откинул дверцы, откуда вырвался холодный, сухой воздух.