Дёргаю ручку, та поддается. Делаю шаг внутрь, зажмурилась, протягивая папку и выдаю:

— Вам просили передать. Я пошла.

Тишина... Открываю медленно глаза.

От увиденного руки разжались... Передо мной стоит голая, мать её! Абсолютно голая блондинка, что полотенцем сушит свои... волосы, наклонившись. Посмотрела на меня.

Папка в этот момент упала, все содержимое рассыпалось, но я даже взгляд отвести не могу. Мать моя, роди меня обратно!

— О, а вот и наш лакомый кусочек пришел. – Смеётся девушка, взяв наконец-то лифчик третьего размера, застегивая его там... где надо.

Вдруг откуда-то... похоже... из ванны. Судя по замершему шуму воды... раздается голос... Дернулась. Смутно... знакомый... голос.

— Что!? – Всего одно слово.

Перевела ошарашенный взгляд на дверь ванной, которая как в замедленной съёмке начала открываться в такт моему замершему сердцу.

Нет, Господи. Только бы не он! Но меня снова не услышали сверху.

— Ты что-то сказала, крошка? – Вышел Андрей в одних боксерах, что я подарила ему на той неделе. И мне бы развернуться и уйти, а я стою и смотрю, то на него, то на улыбающуюся «крошку».

Андрей наконец-то переводит взгляд на дверь, замечает меня, ошалело дёргается и... Бинго! Скрывается в ванной.

Меня пробирает истерический смех. Господи, какое он, оказывается, говно!

Хватаюсь за сердце, опускаю взгляд вниз...

Из папки торчат фотографии, присаживаюсь, беру первую... и не верю своим глазам. Поднимаю взгляд на девушку.

— Тебя... наняли?

— Да, но не он. – Смеётся она, показывая наманикюренным пальчиком на дверь ванной. – Я бы такому и за деньги не дала... Но меня... убедили. — Загадочно улыбнулась.

Беру вторую фотографию, третью, четвертую, пятую, шестую, седьмую. Везде мой... уже не мой... Андрей страстно целует разных... блондинок! На первой фотографии – самое откровенное с этой девушкой, та как на зло подтверждает:

— Это вчерашнее. Хорошо я получилась, да? – И не прекращает улыбаться. Киваю.

За дверью ванной раздается «Ника, я всё тебе объясню. Только уйди сейчас!». Трус.

Вот, значит, какая работа у него... А я снова осталась последней идиоткой. Слезы предательски стали давить горло. Выдохнула. Ни за что не заплачу!

За спиной вдруг раздалось раскатистое, заставляя мое тело встать и развернуться.

— Ты могла просто посмотреть фотографии и не проходить через это унижение, Вер.

Поднимаю глаза на него. Он... улыбается! Саша просто стоит в дверях и улыбается! Вот, кого ждала та женщина внизу, все это – очередной его спектакль, что он так любит устраивать.

Не сдержала слезы, вытерла их запястьем. Он попытался приблизиться, отшатнулась.

— Ты... это всё ты...

Улыбнулся вновь.

— Ты все подстроил!

Кивнул.

— Только трахать я их его не заставлял.

Словно помоями умылась... Пролетела мимо него, сжав кулаки, он схватил за руку, развернул к себе, отдернула руку.

— Ненавижу! Тебя ненавижу! Будь ты проклят!

Оборачиваюсь и быстро сбегаю отсюда... Ненавижу. Ненавижу его! Перед глазами стоит его ухмылка, давлюсь слезами, пробегая на каблуках мимо проституток и той тучной женщины, выбегаю на улицу.

Скрыться, сбежать, уволиться! Ни шагу больше не сделаю в его сторону!

***

Выбегаю на дорогу, ловлю попутку, сажусь внутрь. На меня ошарашенно смотрит женщина лет шестидесяти.

— Что с тобой, девочка?

Давлюсь слезами ещё пуще. Выговариваю, сбивая дыхание:

— Подбросьте меня, пожалуйста, куда-нибудь подальше отсюда...

— Я... – Женщина покосилась на заднее сиденье, где лежит гора коробок. – Я сейчас на дачу, яблоки собирать, поможешь?

— Да, с радостью. – Говорю я, вытирая горькие слезы. Внутри словно душу изрезали. Больно. Очень больно. Только надо исчезнуть. – Спасибо Вам.