Когда Олеся сказала Сереже, что она беременна, ответ был еще проще, чем у Вани: – Ну и зачем ты мне это сказала? Это твои женские дела, сама их и решай. Я ерундой этой не буду заниматься, меня друзья ждут! Пока!
Ерундой… Настена в животе не знала, что ее назвали «ерундой». Олеся чувствовала настоящую тревогу. Как Аришка-то будет, пока она доходит на последних сроках? Только 2 годика ей исполнится, еще на ручки просится… Надо с кем-то договариваться. Отцу нельзя оставить. Мать она не видела с 10 лет. С Сережиной мамой даже говорить не стоит, она со своим сыном не знает что делать…
Второй период родов был стремительный, после стимуляции схватки не давали передохнуть – в 11 сошли воды, в 15—15 уже надели бирку на ручку. За открытым окном стоял август, дождей пока не было, еще можно успеть походить в легком коротком платьице…
Олеся позвонила Сергею: – Дочка у нас с тобой родилась! – У кого «у нас»? Я тебе сказал, не отвлекай меня, когда я с друзьями! Сто раз говорил!
А глаза-то у Настены зеленые, прозрачные, и разрез глаз миндалевидный. В Сережу. Красотка получилась… Говорят, когда девочка на папу похожа – счастливая будет!
И с точно такой же улыбкой, как у Олеси! Теперь две улыбки спали в кроватках…
…Олеся смахнула слезу, скомкала пакетик из-под сосиски, поискала куда бросить – ладно, потом, пока в кармашек рюкзака. Плакать совсем не время, сейчас тушь потечет, да и студентов вокруг много, начнутся вопросы – что случилось, кто обидел. Никто не обидел. Весна… На последнюю пару Олеся решила сегодня не идти, а забрать девчонок из садика пораньше.
3. Бабушка Тая
Бабушка Тая себя бабушкой ни одной минуты не чувствовала, но званием гордилась очень. Родив сына в 17 лет, она ни разу о том не пожалела, но должной строгости в воспитании не хватило. Любимый зайчик ответственность на себя совсем не привык брать. Всю ответственность брала за него «бабушка Тая», в виде прекрасных внучат. Сорок пять – это прекрасный возраст, когда ты уже умеешь прощать себя и других, все понимаешь и никого не хочешь исправить…
– Звездочка моя зеленоглазая, солнышко мое лесное! Ножки не мерзнут? Нет? Точно? Еще покатаемся на горке? Или айда пить чай с пирожками? – Татьяна Яковлевна придерживала маленькую кокетку за розовый комбез с серебристыми отражателями.
– Таемся! – Настена сверкнула глазами из-под капюшона. – Ну, еще пять минут, и пойдем! Тесто уже поднялось, надо успеть до Олесиного прихода напечь, и побегу к Нинке…. Ариша, зайка! Не лазь на эту лесенку, я тебя прошу, там какой-то штырь торчит внизу, отойди оттуда! Вон лучше иди на карусельку, с Мишей…
– Как повезло этому олуху, сыну моему, Господи, молитвы мои услышаны! Какая еще дура пошла бы за него, разве что прокаженная… И ведь ни капли не пила, не курила, как она это все выдержала, его эти все приключения… Каждый день я боялась, что она его выгонит… Ну вот, теперь красавица моя растет, слава Богу здоровенькая! Как я боялась, что урод родиться, с его-то наклонностями… – полушепотом быстро говорила Татьяна Яковлевна соседке, Мишиной бабушке, стоя на детской площадке рядом с подъездом.
– Ариша! Девочка моя любимая, брось эту палку, возьми лопаточку! – Татьяна Яковлевна кинулась к Арине, но та, весело повизгивая, бросилась на другую сторону от горки.
– Пойдем котиков посмотрим в окошке, ты любишь котиков! И Настенька с нами пойдет, да, моя звездочка? Вот какие девочки у меня красивые, и бабушку слушают, и пирожки с чаем пойдут пить, да? Ариша, одевай скорее варежки, руки у тебя красные!
«Как она на отца-то похожа, как с одной формочки лепили, – думала Татьяна Яковлевна, глядя на хорошенькое личико внучки Настеньки, – и зубки так же растут, вылитая… Говорить рано начала, это в Олесю, конечно, та отличница с головы до ног, за что бы ни взялась, второе образование получает, и работает, хорошие гены… Главное, не пьет и ерунду никакую не нюхает, умная такая девочка… Надо бы ей парня хорошего, тяжело одной, молодая ведь, тепла душа хочет… Как-то поговорить с ней об этом, намекнуть, что мужики-то разные бывает, может и отец для девчонок будет, а то бабье царство у нас… Подберу момент, скажу ей… Но не сегодня, она после смены, спать ей надо, не до разговоров… Напеку пирогов и пойду, с Нинкой ещё сходить по делу надо, в другой раз с Олеся поговорим…»