– От чего же нет? Пожалуйста иди. Отец совершенный ждёт каждого и тебя всё ещё ждёт, но сможешь ли ты предстать перед Ним и оправдаться своими делами, являющими в себе гордость, гнев и честолюбие?

– Всего-то! К тому же их не так уж и много!

– Даже одного достаточно.

Мия сама попыталась снова подняться к свету, но у неё не вышло. Ноша оказалась неподъёмно тяжела.

– Помогите мне!

– Я не могу, – ответил голос с сожалением.

К Мие вновь приблизились серые тучи и снова открыли туманные видения её прошлого. Она увидела множество мелких явлений самой себя: как ругалась с подругами, как гуляла с парнями ночи на пролёт, неизвестно, где и у кого просыпаясь, охмуряла Измаила и даже момент соблазнения управляющего на сцене её последнего концерта среди всего ряда заметила.

– Собственным образом ты вызывала чрезмерное восхищение и для кого-то порой превращалась в идола. Склоняла к грехам. Взгляни, как ты поступала, разве тебе было не приятно, когда на тебя смотрели с вожделением? И ты не намеренно соблазняла, вызывая похоть?

– Я так вдохновлялась! К тому же это проявление любви, разве нет?!

– Так ты только плотский голод утоляла и углубляла сердечную пустоту. Заставляла мужчин исполнять все твои мимолётные капризы, но на самом деле ничего не получала взамен, – силуэт начал обращать внимание Мии на её порочные дела.

– Я не специально, оно само! Вернее, они сами! – пыталась оправдаться Мия. —Можно подумать другие так не поступали, и вы, между прочим, сами меня создали привлекательной! Зачем тогда теперь за всё это спрашиваете?!

– Тебя сотворили красивой, потому что любили, – ответил голос. – Прискорбное применение ты нашла своей красоте.

– Но я всем помогала! Взгляните!

Мия схватила первое попавшееся под руку облако и показало силуэту. В лучах света на нём проявились недавние события из жизни Мии.

В гримёрку после концерта ввалился тучный мужчина средних лет с одутловатым пузом, отдающим маслянистым блеском, гладковыбритым пухлощёким лицом и низким подбородком. Он носил всегда аккуратно выглаженные рубашки и штаны на подтяжках. Никогда не разговаривал натощак. Измаил Вольтерберг работал у Мии финансистом и, судя по хмурому настрою, был чуть ли ни единственным из всего окружения Мии кто не разделял всеобщей радости от её гениальности.

– Гос-по-жа Онгаку! – обратился он по фамилии к Мие, размахивая распечатанными отчётами в руке.

Она подняла усталый взгляд из-под съехавших на нос круглых очков и посмотрела на Измаила с усталым снисхождением.

– Взгляните на эти цифры! Они просто ужасают! – выпучив глаза и качая головой, высказывал возмущения Измаил.

– Неужели это так срочно, и они не могут подождать? – спросила Мия осипшим голосом.

Мия любила комфорт и ненавидела, когда его кто-то нарушал. Она вытерлась салфеткой от пота, разнежилась под кондиционером и отпила воды.

– Я уже просто не мог в одиночку на них смотреть! Опомнитесь! Что вы творите?!

Мия не особо разделяла бурной тревоги финансиста, но, собравшись с остатком сил, попыталась принять заинтересованный вид и показать, что готова слушать со всей внимательностью. Напечатанные на бумаге таблицы и толщи цифр ей мало что говорили и, похоже, имели весомое значение только для Вольтерберга.

– Ваши финансовые дела просто ка-та-стро-фичны!

– Катастрофически хороши?! – переспросила Мия.

– Нет! Такими темпами мы разоримся! С вашим ошеломляющим творческим успехом мы умудрились не попасть в топ тридцать до тридцати самых многообещающих и талантливых молодых исполнителей!

– Меня не беспокоят все эти рейтинги и надуманные списки. Радость зрителей – вот настоящий показатель!