– Ну это мы и без тебя знаем, – Шотоха подняла с пола шприц и щёлкнула по пустому тюбику морфина. – Ну у тебя и приход.

– Розыгрыш розыгрышем, а лекарства, выходит, настоящие, – озабоченно заметила Джои.

– Нет, вы не понимаете! – встревожилась Мия.

– Тебе надо как следует проспаться. Ночной концерт, теперь ещё это. Кому угодно снесёт башню, – обеспокоилась Шотоха.

– Поезжай в номер, приди в себя, а мы со всем разберёмся, – настойчиво проговорила Лиццу. – Я помогу с репортёрами, дам нужные интервью. Как твоя лучшая подруга поговорю со всеми от твоего лица, – добавила она с явным тоном самовосхваления.

Мия хотела ответить, но ей не давали и слова вставить.

– Я прослежу за сборкой аппаратуры и отвезу всё в студию звукозаписи, – поддержала идею помощи Джои.

– А я с Измаилом займусь отчётами и подготовкой к вечеринке. Так что как следует отдохни. К вечеру в клубе должна быть без опозданий, как штык! Сыграем гостям наш избранный репертуар, как и договаривались, – Шотоха ободрительно хлопнула Мию по плечу.

– Но я не… – хотела ответить она, но Лиццу перебила.

– Да-а-а-в-а-й! Потом всё расскажешь! – настойчиво проговорила она и подошла к выходу.

Подруги не оставляли выбора и с их убеждений Мия поняла, что здесь и сейчас действительно не лучшее место обо всём рассказывать. Она и сама не всё толком уложила в голове. Нужно время. Но во что бы то ни стало они должны обо всём узнать. Как самые близкие ей люди обязаны понять. В конце концов Мия не представляла, как сможет жить на небе без каждой из них в вечности.

– Да, пожалуй, и правда. Столько всего произошло, – согласилась Мия, примяла пушистую юбку, сползла с кровати и позволила подругам обо всём позаботиться. – Нужно как следует от всего отдохнуть! Можете на меня точно положиться!

– Это уже звучит страшно, – ответила Шотоха с недоверием.

– Не стоит беспокоиться, – обнадёжила Мия.

Уходя, она окинула операционную прощальным взором. На столешнице остался лежать букет чёрных хризантем и под взглядом Мии обронил на пол лепесток.

* * *

У входа в больницу столпились репортёры и чуть ли не весь пришедший с группой на концерт организаторский состав вместе с охраной, обслуживающим персоналом и даже особенно преданными поклонниками. Долго Лиццу всех успокаивала и даже пришлось официальное заявление прессе дать с обещанием, что сама Мия обязательно позже проведёт развёрнутое интервью. Оно, конечно, вряд ли состоится, но хотя бы так можно отбиться ото всех достающих журналистов.

Привычно расположившись на заднем сидении любимого серебристого ягуара, Мия осталась наедине с печальными мыслями. Нутро полнилось болезненными переживаниями. Здесь, на земле, она проживала последний день и то посвятит его не себе, а проведёт в суетливости для других. От того каждое мгновение ценилось особенно заметнее. Даже несмотря на понимание того, что вечная жизнь несомненно того стоила, а теперь она знала про неё многое, Мие всё равно покидать столь привычный мир было невыносимо грустно. Пускай и за недолгое проведённое в нём время, но он стал для неё близким и почти родным. Мия выплескивала плачем всю печаль и горечь грядущего неизбежного расставания со всем здешним, земным. Обливалась слезами от острой боли в сердце от того, что больше не увидит этот мир в том его несправедливом, несовершенном виде, но и от того неповторимо прекрасном и по-своему великолепном.

– Госпожа Онгаку, всё в порядке? – слыша всхлипы, озаботился водитель.

– Да-да, не беспокойся Бенедикт, – ответила Мия.

Дыхание в груди сбивалось от мучительной тяжести невосполнимых утрат и схватывающий сердце вязкой тоски, но и эти чувства потери теперь отзывались пониманием необходимости испытаний, те, что могут повториться, вздумай она ещё когда-либо в вечности предать.