Ибрагим зря его обидел. Плохо он знал Аслана. Своих обидчиков он достанет из-под земли, и перережет горло, как баранам. Он подошел к «шестерке», дернул дверь. Больше ничего не помнил. Оглушительный взрыв подбросил, и швырнул его на землю. Очнулся от боли в животе. Сжал зубы и простонал.

Над головой белый потолок, и лицо в белой маске. Неужели в раю, у Аллаха, – подумал Аслан, наконец-то, закончил он свой земной путь, тяжелый и не очень для него радостный…

– Жить будешь, вытащили из тебя болты и шурупы, как дробь из утки, – услышал он голос…

Он учуял запах спирта, йода, эфиров и понял, что в больнице. Этот запах больничный он помнит, еще, с детства, когда с дядей Мухтаром участвовал в захвате роддома в Буденовске. Те же белые потолки, запах карболки и белые лица испуганных русских женщин… Теперь эти русские спасают ему жизнь.

В больнице он быстро шел на поправку. Заботливые русские женщины-санитарки, подкармливали его из ложечки, делали ему уколы, а врач-ангел шутил и показывал ему болты, которые он вытащил из его внутренностей. По болтам он понял, кто взорвал его, это сын соседа, Махмуд, известный на всю округу мастер по изготовке шайтанских пакетов…

– Махмуд больше не жилец, – доверительно сказал Аслан доктору – бородачу. Помолчав, добавил, и Ибрагим тоже.

Едва ему стало лучше, он сбежал, как был, в больничных штанах. На стоянке, около ворот больницы, вышвырнул из кабины ауди водителя, который, видимо, приехал проведать родственников, и помчался. По пути, несколько раз поменял машины, угоняя их с парковок около магазинов. Он торопился в Москву. В этом городе, сплетенном из несправедливостей, он хотел вырвать свою справедливость, и главная из которых – это перерезать горло своим обидчикам.

Москва наших дней все равно, что дикий Запад 18 века века. Только вместо мустангов, под ковбоями горячатся мощные быстроколесные «лексусы», «вольво», «ауди» и «ягуары», сшибая встречных пешеходов вместе со светофорами. В седле, за рулем, крутые парни, готовые скрутить всем головы, и с ними шутки плохи, что не так, так сразу резиновую пулю в лоб или битой по черепу.

Крутизна загустела в пробках, в ней увязают быстрые колеса, а из кабин мощная энергия рвется наружу.

Когда за рулем «тоеты» менеджер интернет сети Барков, то Джеймс Бонд ему в колеса не годится… Барков в этот момент круче всех, от него пешеходные переходы распуганными зебрами разбегаются, светофоры путаются в цветах и мигают, почем зря. На развороте ему перекрыл путь, заезженный джип с подмосковным номером. Барков крутанул руль и врезался в «мазду», нечаянно подвернувшуюся под колеса. За рулем «мазды» находился не менее крутой менеджер банка «Литр – Восток» Козяков, мастер по единоборствам. Он выскочил из машины с битой в одной рукой и пистолетом с полной обоймой резиновых пуль.

Барков вышел с шокером наготове, собираясь изжарить в бифштекс с овощами Козякова. Но тут, из старенького джипа с подмосковными номерами, выскочил румяный юноша, с обезоруживающей улыбкой вместо холодного и горячего оружия, и вежливо-любезно сказал, извините, пожалуйста, виноват, счас дам задний ход и пропущу вас… Недоразумение, получилось, вы, уж простите меня недотепу. Все возмещу, если надо…

Пистолет заклинило, бита выпала из рук от такого контрприема. Барков растерялся и спрятал шоккер в карман. Он готов был поднять обе руки.

– Да нет, что вы, я сам нарушил правила счас, разрулим, – признался он, с дня рождения еду, корешу тридцатник стукнуло. Хенесси в голове забродил…

– Хенесси – дерьмо, вмешался Козяков, – надо «Дербент» пить, натуральная лоза…