Отец ничего не ответил, просто отвёл взгляд. Отец Сантос мягко коснулся плеча Лауры, словно чтобы напомнить ей о чём-то.

– Лаура, ты сильная, – произнёс священник. Его голос был спокойным, но твёрдым. – Но иногда, чтобы понять, что происходит, нужно время. Время, дитя моё.

– Время? – усмехнулась она сквозь слёзы. – А пока что мне делать? Жить в этом хаосе и ждать, пока кто-нибудь соизволит что-то рассказать?

Папа ничего не сказал, только тяжело вздохнул. Лаура развернулась и, не оглядываясь, вышла из комнаты. Она взяла плейер старшего брата, что лежал на кухонном столе и громко хлопнула дверью. Внизу осталась напряжённая тишина.

– Бог даёт испытания только тем, кто может их вынести. – Произнес отец Сантос, развернулся и ушел.

Папа устало провёл рукой по лицу, будто эти слова его не утешили.

Прошла неделя. Один за другим тянулись дни, без четкого ощущения времени. Утром – школа, вечером – детская комната, окутанная приглушенным светом и тишиной, потому что Лаура выполняла свои домашние задания, а Сантьяго и Адриан словно в моменте повзрослели и больше не нарушали тишину своими криками. Каждый вечер Лаура ловила на себе взгляд папы – всё тот же, полный усталости и тяжести. Отец Сантос по-прежнему подвозил младших братьев домой. Лаура же предпочитала идти со школы домой одна, оставляя братьев под его присмотром. Он изредка спрашивал у неё, как дела, когда они пересекались возле двора дома. Она отвечала односложно, кивая и будто бы не замечая его.

Папа, похоже, избегал долгих разговоров. Он приходил с работы, едва успевал поужинать и быстро уходил в свою комнату. Всё стало необратимо другим – но когда это произошло, она не могла точно сказать.

Город медленно пробуждался после новогодней ночи. Ленивый рассвет, а на улицах царила звенящая тишина. Ночные звуки карнавала, взрывы фейерверков и смех, что еще вчера лились на улицах, казались воспоминанием из другого времени. В воздухе стоял легкий запах дыма и прохлады, смешанный с ароматом утреннего кофе и свежеиспечённых круассанов из соседних пекарен. Кафе открывались к полудню, и первые гости – немного растрёпанные и зябкие после долгой ночи, приходили к стойкам за чурросами и горячим шоколадом. И таким было утро после новогодней ночи из года в год в центре Сумайа.

В наших краях иней покрывал овраги и холмы, редкие дома стояли одиноко, будто ёлочные игрушки. Всё было очень спокойно и бело. Но этот медленный ритм нового дня ощущался даже в наших домах, построенных на окраине города. Солнечные лучи, слабые и приглушённые, пробивались сквозь щели ставен, освещая остатки праздничных гирлянд. В детской комнате, где стояли две двухъярусные кровати, всё дышало уютной сонливостью. Никто из детей не хотел вставать, и лишь когда за окном раздался мягкий, но глубокий звук подъезжающей машины, они повыскакивали со своих постелей и все тут же рванули во двор, накинув поверх пижам куртки. Там, среди первых проблесков нового года, они увидели, как отец помогает маме выйти из машины, бережно поддерживая её, а она держала в руках крохотный свёрток.

Я появилась на свет в эту самую глубокую ночь зимы, в первый день Нового года. Вокруг стояла та тишина, что бывает только в новогоднее утро – редкая и насыщенная ожиданием. Свет в машине мягко заливал пассажирское кресло. Папа выскочил из своего места, открыл дверь и тут же я впервые ощутила холод. Прохладный ветерок коснулся моего лица, пока отец нёс меня к дому, где на пороге ждали Лаура, Хулио, Адриан и Сантьяго. Сонными взглядами мои братья и сестра смотрели на меня с таким удивлением, будто я была чудом, которого никто не ждал.