Их брак напоминал американские горки со всеми вытекающими. Страх. Азарт. Адреналин. Эйфория. Усталость.

 Долгих двадцать лет. Сойти с аттракциона можно было только на ходу. И они сделали это. Остальной мир, двигаясь по инерции, ударил наотмашь. Вышиб из тела крупицу души. Ту самую искру, которую Лобов искал до сих пор.

Он прекрасно помнил миг, когда перед ними распахнулись двери зала бракосочетаний. Несчётное количество счастливых пар дожидались своей очереди, чтобы получить клеймо на пятнадцатой странице паспорта. Словно весь город решил пожениться именно в этот день.

До заветного штампа оставалось чуть меньше сорока минут. Лобова бил озноб. Последний час жизни. Старой жизни. Где полно свободы и одиночества. Самоличного управления капиталом и постоянной нехватки денег. Где ты всё это время выживал без Неë.

– Здравствуй, Витя, – Маргарита сочувственно покачала головой. – Как дела?

 Вместо ответа Лобов беспомощно развёл руками в разные стороны и, многозначительно взглянув на здание позади, виновато пожал плечами.

Несмотря на раннюю осень, на улице уже было достаточно холодно, чтобы позволить себе щеголять в открытой одежде. Лобов заметил, что бывшая жена замёрзла, хоть и не подаёт виду. Кто знает, сколько она его здесь прождала?

 Лобов тут же скинул с себя выцветшую джинсовую куртку и поспешил к Маргарите.

– Не надо, – вежливо отстранилась та. – Давай лучше в кафе зайдём. Там и отогреемся.

 На измождённом лице писателя затесалась извиняющаяся улыбка. Он прекрасно помнил, что муж Инги забрал все его деньги. А вести жену, пусть и бывшую, в кафе, без гроша в кармане, абсолютно точно являлось верхом неприличия.

– Я угощаю, – словно прочитав его мысли, успокоила Маргарита.

– Ты и так за меня залог заплатила. Это неправильно.

– Ой, Витя. Ой, Витя. В мире столько всего неправильного. Одним больше, одним меньше. О моих финансах не беспокойся. Не разорюсь.

 Лобов застыл в нерешительности, продолжая с интересом разглядывать внезапно возникший перед ним взрыв из прошлого.

– Ну что? – веки Маргариты устало дёрнулись вверх. – Пойдём. Угощу тебя чаем. Расскажешь, как ты опустился до такого.

Лобов робко улыбнулся глазами и неспешно поплёлся за женщиной, когда-то подарившей ему надежду на осмысленное существование.

***

Манива бежала не разбирая дороги. Она чувствовала себя свободной и окрылённой. Ноги несли её прочь из злополучной клоаки портового городишки в бескрайнее раздолье полей, обрамлённых тёмным забором вечнозелёного хвойного леса. Она потеряла счёт времени. Всё бежала и бежала, куда глаза глядят. Но сил не уменьшалось, а, наоборот, с каждым шагом словно становилось больше. Слева заблестела река. Блеск волн, мерно катящих воды этой огромной голубой змеи, пробудил в ней жажду и необоримое желание освежиться. Девушка недолго думая, свернула с тропы к реке. У большого куста дикого боярышника она разделась и зашла в освежающую прохладу реки. Вода словно смывала с неё грязь прикосновений запотевших рук мужчин, плативших разбойникам за близость с ней. Девственности это, конечно, ей бы не вернуло, но могло подарить душевный покой.

Наплескавшись, она решила было выбраться на берег, но мужские голоса остановили её, заставив замереть и спрятаться.

Сердце окаменело от страха. Ужас сковал мышцы, мешая дышать.

– Арнаур, ты сумасшедший, – прокричал один из мужчин в странной кожаной тунике.

Это же Бельгест. Русалочья река. Приближаться к ней – самоубийство.

– И давно храбрый рыцарь Уингрода боится детских сказок? Ты ещё скажи, что веришь в демонов или оборотней.

– Ты зря смеёшься над народными преданиями Ар. Дыма без огня не бывает. Русалки под видом девиц заманивают воинов в реку и топят их.