*

Постепенно и день, и птичий гомон пошли на убыль. Ночью, если выйти в сад, было очень тихо: ни ежиков, ни других ночных зверюшек, даже далекого собачьего лая не было слышно. В темноте светились нежно-зеленые шарики яблок.

Как-то в конце июля, когда она на кухне сбивала в блендере черную смородину с сахаром (вот идиотская привычка – и есть некому, и не заготавливать нельзя), к ней с крыльца постучался Коля. Как-то официально, одет в форму и при фуражке.

– Чё, Сергеевна, так и сидите соломенной вдовой? При слове «вдовой» она неуютно повела плечами.

– Почему «вдовой»? Вот – заготовки делаю. Петрович приболел там, в Израиле, дочка его на обследование положила. Медицина у них хорошая. Пусть немного за отцом присмотрит. Поправится – вернется. Вот, я и витамины ему готовлю, – как-то в несвойственной ей манере вдруг засуетилась, вроде как оправдываясь.

– Ну что вы, Сергеевна! Я совсем не это имел в виду. Просто так. Смотрю: вы тут все одна да одна. Помощь не нужна?

– Спасибо, Коля. Меня студенты-аспиранты навещают, они и помогают.

– А, вот и хорошо. Вы не подумайте. Это я не то что по долгу службы, а так, по-соседски, дай, думаю, проведаю.

– Конечно, конечно. К таким соседям, как мы, еще пуще надо прислушиваться. Шумных-то и так слышно, а мы помрем по-тихому – никто и не заметит.

– Типун вам на язык, Сергеевна. «Помрем» – скажете тоже… Ну, я пошел, – и уже с крыльца хозяйским крестьянским взглядом окинул ее сад. – Хорошо у вас. Цветов много. У нас цветы не приживаются. Если куры их еще в семенах не выклюют, то коза сожрет. Очень она у нас цветочки любит.

Проводив Колю до калитки, Елена Сергеевна прошлась в другой конца участка. «Да, цветы в этом году удались как никогда», – подумала, закуривая и любуясь на строй левкоев и летних георгинов, выстроившихся в карауле вдоль дорожки от дома к туалету. Поздоровалась с могилой мужа. Проверила тыквы. Все они: маленькие приплюснутые тыковки сорта «Лечебная» – на вкус она их так и не попробовала, выращивала для красоты – так уютно смотрелись зимой на блюде вперемешку с шишками и мандаринами на веточках. Продолговатые полосатые тыквы «Грибовская кустовая 189» (интересно, кто им названия придумывает) она выращивала исключительно для готовки с пшенной кашей. Гордость же овощевода – большие рыжие, слегка сплющенные тыквы «Сладкий пирог» (она так и не освоила американское лакомство «тыквенный пирог», но научилась делать из нее маленькие кексы) – в этом году тоже, как и цветы, превзошли себя. Раньше, когда ЕГО внуки были еще детьми, самую большую выращивала почти до морозов, до конца сентября, и везла им в подарок на Хэллоуин, а теперь, соблюдая традицию, возила в университет – своим студентам. Проверка показала, что все тыквы отлично и весело растут, наливаются силой. Регулярная подкормка свежескошенной травой им явно на пользу.

*

Первые признаки наступающей осени проявились в смене цвета света. Он стал днем каким-то слишком прозрачным: ни пылинки, ни мошки в нем уже не плясали, а по утрам, наоборот, потянулись туманы. Шатер девичьего винограда, закрывающий полдома, тоже резко изменился в цвете: в его зелень, как седина, начали вплетаться оттенки розового. Еще немного – и он превратится в красно-бордовый. Листья с яблонь начали облетать, и спелые плоды антоновки и белого налива на оголенных ветках светились в темноте ярче звезд.

В университете уже шли занятия, но ее аспиранты вернутся не раньше октября. Пора собираться. Книга закончена. Учебный план почти написан. Жизнь, кажется, налаживается. Оказалось, что в одиночестве много положительного. Глупости все говорят: «Как в старости одному? Кто стакан воды поднесет?» Да кому он нужен, этот стакан воды? Покой и воля – как сказал классик.