– Это тебе, – мягко проговорил он.

Марина опустила взгляд на коробочку и ресницы ее дрогнули.

– Но ведь это… кольцо?

– Угадала. Золото семьсот пятидесятой пробы, бриллиант – треть карата.

– Что-то я не понимаю.

– Что же тут непонятного? Я предлагаю тебе выйти за меня замуж.

– У тебя тепловой удар? Или тебе ударила в голову кока-кола?

– Ничего мне никуда не ударило. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной.

– И давно ты это понял?

Родион кивнул:

– Да. Сегодня ночью. Когда ты спала, я смотрел на тебя и размышлял. Ты удивительно красива, когда спишь. А когда не спишь – еще красивее.

– Бред какой-то, – тихо проговорила Марина. – Мы знакомы всего несколько дней. Я даже фамилии твоей не знаю. И отчества, кстати, тоже.

– Борисович.

Марина усмехнулась.

– Очень приятно. Но это ничего не меняет. Ты хоть понимаешь, что поступаешь как сумасшедший?

– Почему? Я делаю предложение женщине, в которую влюблен и с которой хочу прожить свою жизнь. По-моему, все логично.

– А по-моему, все это бред! – рассердилась Марина.

Родион улыбнулся.

– Извини, я не успел объяснить. Я вовсе не настаиваю, чтобы ты дала ответ прямо сейчас. Ты можешь думать, сколько тебе заблагорассудится. По крайней мере, дня три-четыре точно. Но я не хочу, чтобы ты с ходу отказывалась. Возьми кольцо, походи с ним, представь себя в роли моей жены. Если тебе понравится – мы поженимся.

– А если нет?

– Тогда ты пойдешь по жизни своей дорогой, а я стану самым несчастным человеком на земле. Только и всего. Видишь – ничего страшного в этом нет. Итак, ты берешь кольцо?

– Нет!

– А если подумать?

Марина хмыкнула.

– Ну, хорошо. Если тебе так хочется, я поношу его пару дней. Но это ничего не изменит и ни к чему меня не обязывает, ты понял?

– Разумеется.

– И нечего так ухмыляться!

Александр Борисович толкнул тяжелую дверь и вошел в кабинет Плетнева.

– А вот и наш главный специалист, Александр Борисович Турецкий! – крутанулся в кресле Плетнев. – Входи, Александр Борисыч.

Турецкий пожал руку Плетневу, перевел взгляд на девушку, сидящую напротив него.

– Доброе утро, – поприветствовал он ее.

Девушка прищурила черные глаза и кивнула. В движении этом было больше вальяжности и высокомерия, чем приветливости.

– Это Людмила Шилова, – представил девушку Плетнев. – Я говорил тебе про нее по телефону.

– Да, я помню.

Турецкий уселся в кресло и сунул в рот сигарету. Потом вынул ее и вопросительно посмотрел на девушку.

– Не возражаете?

– Нисколько. Я сама курю.

Голос у Людмилы был хрипловатый, и такой же неприязненно-высокомерный, как и ее манеры.

– Людмила, расскажите, пожалуйста, Александру Борисовичу все, что рассказали мне.

– Что, с самого начала? – без всякого энтузиазма отозвалась девушка.

Плетнев кивнул:

– С самого начала.

Турецкий смотрел на Шилову внимательно, но словно бы вскользь и старался не встречаться с девушкой взглядом, чтобы не смущать ее. Впрочем, судя по всему, эту барышню трудно было чем-нибудь смутить.

Людмила была довольно привлекательна. Тонкое, бледное лицо, черные, коротко стриженные волосы с изящной челкой, падающей на глаза. Сами глаза, кстати говоря, тоже недурные – чуть раскосые, темные, выразительные. При этом в лице девушки было что-то порочное, распущенное, словно ей пришлось пройти через такие горнила похоти и страсти, которые Турецкому даже и не снились.

«По виду – стопроцентная московская б…» – подумал Турецкий, скептически щуря глаза. Он уже давно привык называть вещи своими именами, без «экивоков» и эвфемизмов.

– Мне обязательно это делать? – с вызовом поинтересовалась Людмила, неприязненно глядя на Александра Борисовича. Видимо, она сумела прочесть в его взгляде сухой скептицизм, привычно и холодно расставляющий все точки над «и», и поняла, какое определение дал ей про себя Турецкий.