Перед принятием решения штаб двумя группами командиров провел рекогносцировку, в ходе которой группа, которую я возглавлял, встречалась с командирами рот и взводов в 352-м танковом и 160-м мотострелковом батальонах. Это позволило не только изучить оборону противника, но и выяснить отношение личного состава к ночному наступлению.

– Товарищ младший лейтенант, что вы думаете о наступлении ночью вот здесь, на вашем направлении? – обратился я к командиру танкового взвода 2-й роты.

В это время подошли два экипажа и вызванный из впереди оборонявшейся мотострелковой роты командир взвода.

– Стрелять будем куда попало, а механики завалят машины в ямы, – ответил командир-танкист.

– А если вот стрелки вам осветят местность ракетами, ими же укажут направление движения?

– Тогда – другое дело: поведем танки и в воронки не попадем, – вмешался в разговор его механик-водитель.

– А что вы думаете? – спросил я командира стрелкового взвода.

– Осветить можем, если будут ракетницы и ракеты, но все же лучше бы днем.

– Но днем-то авиация и артиллерия нам не дают ходу, а ночью-то авиации не будет и артиллерия гитлеровцев точный огонь не сможет вести.

– А что, ребята, ночью, пожалуй, лучше, – обращаясь к своим экипажам, высказался младший лейтенант.

Его поддержали.

Как мы установили, оборона противника выглядела слабее перед левым флангом бригады, поэтому полковник Шаповалов решил главный удар нанести в направлении высот 210,9; 210,4 левофланговым 352-м танковым батальоном, усилив его большей частью мотострелкового батальона.

При постановке задач он подробно остановился на тесном взаимодействии танков и мотострелков, организации освещения и ориентирования, словом, дал указания по ведению боя, а также по всем вопросам, разработанным штабом.

В установленное время бригада двинулась в наступление. И тут же штаб корпуса сообщил, что соседним бригадам – 59-й справа и 53-й слева – командир корпуса разрешил начать атаку на рассвете. Мы огорчились, а полковник Шаповалов при этом заметил, что полковника Мальцева кто-то уговорил. Так уверенность в успехе корпусного удара поколебалась.

Когда танки вышли на линию мотострелковых подразделений и единый, боевой порядок двинулся, то с закрытых позиций открыли огонь прямой наводкой и артиллерийская, и минометная батареи. Началось освещение местности. Тотчас начали стрельбу танковые и мотострелковые подразделения. Дружная согласованная атака танков и мотострелков в сочетании с мощным «Ура!» оказалась неожиданной для фашистов.

Оперативная группа штаба во главе с комбригом перемещалась на танках скачками за правым флангом 352-го батальона, в 100—300 метрах сзади цепи мотострелков. Огонь со стороны фашистов был слабым и беспорядочным, противотанковые пушки стреляли наугад, а артиллерия, стоявшая на закрытых огневых позициях, в начале атаки молчала.

Сначала комбриг находился сверху на башне и вел наблюдение, а я принимал по радио донесения, докладывал ему и передавал его распоряжения. Вскоре он сам начал переговоры, подбадривая комбатов:

– «Зима», «Весна», работаете нормально, но лучше бы побыстрее.

Батальоны докладывали о десятках убитых и плененных фашистов в основном из упоминавшегося выше 693-го пехотного полка, захвате противотанковых пушек, минометов, стрелкового оружия.

Многие экипажи танков отличились в этой ночной атаке. Например, экипаж во главе с младшим лейтенантом Деминым уничтожил противотанковую пушку и минометный взвод и совместно с взаимодействовавшим с ним мотострелковым взводом разгромил до взвода пехоты. Командир башни 352-го батальона старший сержант В.С.Щербак, умело ведя огонь, уничтожил две противотанковые пушки.