Но ведь мы не уходим в пустоту, мы не исчезаем, не пропадаем бесследно, я это знаю точно.

Дом на краю света приветствует меня, по-прежнему пропитанный дыханием моря, ослепительно белый, море здесь не знает, что такое штиль. Дом на краю света был самым живым из домов, что я знала, им и остается, заключает меня в объятья, на секунду я слышу его голос «С возвращением, Скарлетт, дорогая». И мне снова четыре, мне снова шестнадцать, мне двадцать восемь, я – голодное цунами и я ищу правду.

Дом на краю света тем и хорош, что принимает любой: и маленькой принцессой, и угловатым подростком, и художницей в вечном поиске, ему неважно, он любит чуть дальше, смотрит чуть глубже. Напоминает свою хозяйку. Не только ты осиротел, хочется сказать Дому, он, конечно, слышит.

Я бы никогда не перепутала его голос с голосом Альбы, ее – низкий, с хрипотцой, еще одна вещь, которую я от нее унаследовала.

Нас связывает так много, больше нас только разделяет.

Сумка остается у порога, продукты тоже, когда я поднимаю рубильники, возвращая Дому внутреннее освещение, клянусь, мне кажется, что спустя столько времени я возвращаюсь домой. В том глубоком смысле, когда Дом – это чуть больше, чем просто здание, где ты бросаешь уставшие кости.

Альбы нет. Бруно нет. Детство живет на чердаке и закрывается от меня перемазанными краской ладонями.

Дом на краю света теперь действительно мой.

Чудесами хочется делиться и это самую чуточку больно, самую чуточку жалит: мое убежище остается неразделенным.

Больнее только то, что в какой-то момент я ловлю себя на том, что тишина в Доме на краю света становится привычной.

Сон повторяется один и тот же, в последнее время все интенсивнее, я прячу продукты в холодильник, а перед глазами все еще стоит неподвижная фигура у моря. Дом кажется одиноким. Дом кажется пустым, я стремлюсь его наполнить. Все без исключения решили, что это не попытка разрешить новую проблему, а волевое решение убежать от старых. Ты всегда бежишь, Скарлетт. От старой любви и от новой, от всего, что в старой жизни было важного, от того, что важность этих событий меня будто перевесила и в какой-то момент показалось, что я не справляюсь. Ты убегаешь от Илая и внутренне бесишься, что он не пытается тебя удержать. Ты убегаешь от Арта, чтобы не дать приблизиться. Ты убегаешь от Эллисон. Убегаешь от Ланы. От Мораг. Больше всего ты бежишь от самой себя.

Меня продолжали спрашивать, ты это делаешь потому что боишься? Просили о честности. Я это делаю потому, что иначе не могу, и неважно, от старого я бегу или к новому, скучаю по ней невыносимо или не могу смотреть кому-то в глаза. Решение находит меня утром после очередного падения в ледяную воду вместе с женщиной из сна. Решение находит меня, когда я просыпаюсь, прочно селится в голове, прорастает в кости. Я ловлю себя на мысли о том, что быть уверенной хоть в чем-то – чертовски приятно.

Что если я бегу не отчего-то, не навстречу чему-то, я просто прихожу в движение и каждая секунда кажется мне прекрасной?

Холодильник заполнен и чайник греется на плите, Дом все еще пуст, я все еще чувствую себя неловко, будто подглядываю, но слушаю, слушаю, слушаю.

Голоса находят меня, приходят издалека, шепчут, мягко проскальзывают в уши, кто-то приветствует меня как родную, поздравляет с возвращением. Чье-то внимание жадное, кто ты, кто ты, кто ты.

Все это сплетается в единую какофонию звуков, в ней ничего гармоничного, голоса зовут меня, голоса шепчутся с морем.

Шальная надежда одолевает меня, я подрываюсь на ноги, я бегу к окну, отчаянно надеюсь, вдруг, мне ведь послышался, правда послышался собачий лай, на секунду мне кажется, сейчас я увижу ее, прямую, белую, мою Альбу, с любимым догом. Бруно всегда любил нас безмерно, всегда был жуткий добряк. Альба смеялась,