– Полегчало, – полушепотом отвечаю я и снова сажусь за стол.

Беру надкушенный блин и снова отправляю его в рот.

– Жестокий ты, Эл. Так вкусно ешь, что еще немного, и у меня в животе забурчит.

– Угощайся, я не отбираю, – теперь ехидничаю я.

Леон тянет руку, чтобы взять блинчик, однако… Его рука проходит сквозь тесто, он движет ею дальше, и она проникает сквозь тарелку, а потом и сквозь стол. С таким же успехом можно пытаться ухватить воду в ладонь. Он поднимает руку и смотрит на нее, а я продолжаю завтракать, не обращая на него внимания, учитывая, что он – лишь игра моего воображения.

– Плохо спал сегодня? – хмуро задает он вопрос, и в нем нет ни капли ехидства.

– Зачем спрашиваешь, если и так знаешь?

– Отвечать вопросом на вопрос немного не тактично.

– Уж кто бы говорил за тактичность, – язвлю я.

Он кладет локти на стол, притворяясь, что они действительно на нем, и опускает голову подбородком на ладони, переплетенные пальцами. Его глаза вновь прожигают, но теперь не ехидством, а интересом. От этого взгляда мне становится не по себе, и я стремлюсь уйти от него подальше.

Накрываю блины крышкой, чтобы Ал потом смог прийти и перекусить, а подгоревший тост и яичницу я выкидываю в мусорное ведро. Я иду к окну и открываю его – в комнату врывается нежный прохладный ветер, от которого полупрозрачный тюль развивается волнами. Оттянув его в сторону, я смотрю наружу.

Весна уже не за горами, деревья понемногу покрываются свежими зелеными листьями, птицы возвращаются из дальних полетов. Если сравнивать запахи времен года, то мне больше всего нравится запах весны. В нём чувствуется всего понемногу: свободы, счастья, радости и чего только не хочется сердцу. Ветер дует мне в лицо, и я закрываю глаза, слушая звуки снаружи. Тихий звук капель с крыш и веток, машины не спеша разъезжаются в разные стороны, где-то мяукает кошка.

Прерывает меня снова Леон. Он беззаботно проходит сквозь развивающийся тюль, словно это просто частичка воздуха, встает возле меня и спрашивает:

– Как думаешь, было бы здорово отправиться в другой мир?

– Что за глупости, – резко отвечаю я, стараясь не хвататься за эту мысль, но как на зло он продолжает.

– Представь мир, похожий на огромный сад, с бессчётными видами разных зверей и существ, которых ты никогда не видел. В этом мире есть люди, которые живут честно, заботясь об этом саду, бескорыстно, и правильно. Убийств нет, грабежей нет, преступлений – абсолютно никаких – нет, и еще…

– Перестань! – я выкрикиваю, не желая слушать эту пустую болтовню. Красный диск на груди обдал моё тело жаром. – Ты хоть понимаешь, о чем болтаешь? Мир, о котором ты сейчас говоришь – это просто сказочная утопия. Утопия и больше ничего более.

– Утопия, говоришь… – он усмехается, а затем придерживает паузу. – Ну, раз это для тебя «утопия», то почему ты постоянно думаешь об этом? – попал прямо в точку.

Ответ не заставляет долго ждать:

– Помни, я – лишь плод твоего воображения, а значит все твои мысли – мои мысли.

Я снова сжимаю кулак и на этот раз замахиваюсь на него, но мой удар, который должен попасть прямо в цель, проходит сквозь него, словно сквозь летающую груду песка. Он мигом восстанавливается, я собираюсь сказать, чтобы он убирался, и он снова читает мои мысли:

– Еще увидимся, Элиот.

Он исчезает мгновенно, так, как и появился, и следа его не остается. А я опять наедине со своими мыслями. После этого состоятельного разговора я уверен, что они поглотят меня полностью. Это был первый раз, когда поглотитель перестал работать без моего вмешательства. На досуге надо будет сходить к врачу, проверить.