Вскоре опять пришел охранник, и после недолгой дискуссии дал нам еще час. Но через 20 минут болгарин встал:

– Пойдем. Она, вон, уже засыпает.

Какой он был замечательный! И мы остались вдвоем с Полиной.

Полина переоделась, но спать не легла. Она предупредила меня, что пойдет поговорить с болгарином.

Когда я проснулась посреди ночи, ее еще не было. А утром…

– Я у него пробыла всю ночь!

– Да я знаю, видела, что тебя нет.

– Мы с ним просто обо всем разговаривали. Я ему рассказала о своем муже, о беременности… Он, даже и не думал ко мне поприставать!

Не знаю, довольна она была этим фактом, или разочарована. Но выглядела довольной.

– Пойдем в коридор?

Я покачала головой:

– Не хочу.

И Полина ушла одна.

В коридоре начался шум.

Выйдя из палаты, я увидела толпу возле весов. Я подошла ближе, а мне на ухо кто-то удивился:

– И ты здесь?

Я обернулась. Это был Вова.

Глава 15

Мы курили драп

Не переодеваясь, они с братом забросили в палату чемодан и отправились гулять. Без них было скучно.

Жалко, что я такая неусидчивая, а то б посмотрела по видику «Армагеддон», который еще не видела. Зато кассету, что лежала тут же, я видела. Это был фильм «Детки». При чем, смотрела я его в 14 лет. И в конце так сочувствовала главному трахальщику, потому, что он жить не мог без секса, а судьба преподнесла ему сюрприз в виде СПИДа. Я тогда подумала: как он, бедный, теперь жить будет? Сама ж, когда заболела, ни с крыши не спрыгнула, ни вены себе не перерезала. Хотя, после того, как меня когда-то переломало, начала этим грешить. Даже остались шрамы.

В общем, я продолжала жить, как и жила до этого.

Среди кассет лежала кассета с концертной записью. Там же был и Рикки Мартин, который меня встречал, там же, была первая запись трех французов, которые пели «Эсмеральду». На этой кассете было несколько красивых песен. Пела и Шер – самая известная армянка в мире, которой армяне так гордились.

В прошлый раз, когда с кассеты пел Рикки Мартин, Вова у меня спросил:

– Тебе нравится Рикки Мартин?

Честно говоря, живые люди мне нравятся больше, чем те, с которыми я не знакома.

– А ты знаешь, что он голубой?

Голубой, так голубой.

Когда запела Бритни Спирс, Вова удивил меня больше:

– Ей всего 17 лет.

Она оказалась на месяц младше меня. Хотя, мне казалось, что она намного старше.

Через несколько часов Вова и Карен вернулись пьяные в больницу. Пришел из нашей группы и армянин Саша, моего роста и моего же веса, 24-ех лет.

Они принесли спиртное и с собой. Позвали Полину, та еле сбежала и прибежала в палату. Оказалось, что она совсем не пьет спиртного. Сказала, что может иногда выпить чуть-чуть вина.

В палате были Вова, Карен, Саша и Полинин Хусейн. На кровати лежала едва прикрытая газетой конопля. Много конопли. Они забили пару сигарет, когда зашли мы с Полиной. Мы по очереди подходили к окну и курили. Зато Вова – по палате, туда – сюда, с папиросой в зубах. Становилось чересчур шумно и страшно. Первой ушла Полина, за ней я. Только я отошла от палаты на несколько метров, как раздался крик охранника:

– Вы ох… ели совсем!!! – Спрашивал он.

Через десять минут этот охранник был у нас:

– Вы представляете?

– Нет, – говорит Полина.

– Нет, вы честно не знаете?

Он смотрел на меня.

– Что не знаем?

Он немного успокоился:

– Эти придурки драп в палате курили!!

Полина выразила удивление:

– Да ты что?

Я тоже округлила глаза.

Он спросил у меня:

– Ты тоже ничего не знаешь?

Я поджала губы:

– У – у.

Он совсем успокоился. И ушел.

Полина опять удивилась:

– Я думала ты не сумеешь соврать. Он смотрит на тебя, а я думаю: все. Не ожидала от тебя.

У Полины, словно камень с плеч упал.