Родители всё улыбались.

– Ладно, – сказала Ольга Павловна. – Интернеты не трать. Пюрешки ешьте, не только всякую ерунду. Позвони ещё завтра вечером.

Когда Юля нажала «отбой», Вика молча протянула ей свой телефон. Там у неё в почте висел черновик письма. В интернетных делах её бабушка с дедушкой были консервативнее Юлиных родителей.

Юля стала читать.

Здравствуйте, бабуля, дедуля! Здесь хорошо. Добрались мы нормально. По дороге на аэродром (где это всё происходит) к нам прицепились скины…

Тут Вика, которая за компанию с Юлей перечитывала текст, отобрала у неё свой телефон и заменила последнее слово.

…к нам прицепились националисты. Оказывается, тут они есть и их много. А первые охранники начинаются только уже ближе к территории. А там, где лес, их пока нет.

Ну так вот. Мы немного разделились на группки: впереди шли Ася, Рустэм Ильясович, Жека (Юлин друган) и его папа. Прицепились, конечно, главным образом к Рустэму Ильясовичу. Но всё закончилось хорошо. Одному в челюсть дал Рустэм Ильясович лично, второго скрутили Жека с папой, а третий хотел Рустэма Ильясовича добить. Ну, просто Асю они галантно не заметили (идиоты). Так вот Ася подошла к третьему со спины, достала из кармана ярко-розовую помаду, произнесла ряд каких-то там слов и вдруг этой помадой ткнула ему куда-то в ногу. Короче – в ляжку. И тут он скорчился и упал…

Оказывается, помада была секретным мини-электрошокером. Ася ещё рассказала, что основной свой электрошокер пришлось оставить дома, потому что на фестивале у входа шмонают.

Вика снова внесла корректировки в написанное и отдала Юле дочитывать.

…потому что на фестивале у входа проводят контрольный досмотр. Такие вещи там отбирают, и удастся ли обратно забрать – не факт. А если шокер маленький и хитро сделан, то детектор его и не распознаёт. Вот и приходится ей с розовой как бы помадой, как она любит говорить, позориться. Но ведь зато пригодилось! После этого я к Асе прониклась всяческим участием и симпатией. Подонкам бой! Обнимаю, целую. Кушаем хорошо. Ваша Вика.

P. S. О националистах и помаде не рассказывайте, пожалуйста, маме Оле и папе Лёше.

Юля дочитала письмо до конца и посмотрела на Вику.

– Что? – спросила та. – Я специально сделала позитивные начало и конец. Бабуля заценит.

Юля пригладила глиняно-рыжие волосы.

– Юль, – попросила Вика, – давай без этих твоих девичьих выкрутасов. Говори, что не так?

– Ты прекрасно знаешь, – ответила Юля. – Допустим, твои моим не расскажут. Но ты ставишь их в трудное положение: они вынуждены юлить.

Вика засмеялась в голос.

– Да, ю-лить, – с расстановкой повторила Юля. – Отсмеялась? По-моему, если уж не рассказывать, то сразу всем.

Вика махнула рукой.

– Не парься. Они сами париться не будут. Нет так нет. Моё слово для них закон.

– А то, другое, ты им не скажешь? – уточнила Юля. – Когда, кстати, Асю будешь просить?

Вика оглянулась на Асю. Та как раз заплетала афрокосичку одной из Юлиных одноклассниц.

– Отвечаю, – объявила она, – по порядку: нет, им не скажу; Асю просить буду завтра. И вот об этом, пожалуйста, ни слова. Ни моим, ни кому-либо ещё.

– Ну ты!.. – сказала Юля.

– Я восхитительна, знаю. Я тебя тоже очень люблю, – ответила Вика и отправила бабушке с дедушкой написанное письмо.

Солнце вальяжно, как и полагается в такой ситуации, поднималось к макушке неба.

Из жёлтой палатки высунулась длинная нога в скейтерских штанах, из-за своей мешковатости получивших в народе крайне неприличное обозначение. Вслед за ногой показалась вторая. Юля, Вика, Тэм и Асина казанская подруга Марина – они давно проснулись и завтракали подле палаток – со смешком наблюдали за этим пришествием.