– Он не достал удостоверение! Это провал, мы просто спустили кучу денег на липовую ксиву, которая…

– Да, конечно. – Гриша звучал твердо и довольно убедительно.

Моника закатила глаза. В фургоне было слышно, как он залезает в нагрудный карман за удостоверением.

– Не смотри на меня так, – Макс отнял руки от лица – лгать искусство, уж я знаю.

– Не знаю. – Ника опустила глаза.

– Проходите, проходите. Чай? Кофе? – Макс вслушивался в транслируемую речь директрисы.

– Забавно, чем старше человек, тем больше он заискивает перед представителями власти.

– Тсс! Дай послушать! – зашипел Макс на Монику.

– Нет, спасибо. У меня к вам лично всего несколько коротких вопросов.

– Я думала, что мы уже ответили на все вопросы. Я разговаривала с полицией, с волонтерами, занимающимися поисками пропавших… Не знала, что делом больше не занимается полиция.

– Нам передали дело пару дней назад. Скорее всего мальчик сам убежал и разыскать его маловероятно, но в виду его малого возраста… сами понимаете, мы вынуждены опросить всех по списку.

– Что он несет?! – прошипел Макс. – По какому еще списку? Причем тут… – Ника закрыла ему рот ладонью.

– Со всеми учителями уже беседовали, я не понимаю…

– Таков порядок. – эти слова магическим образом повлияли на директрису. – Вы не знаете, куда он мог пойти?

– Не думаю, что могу вам помочь, – Валерия Михайловна покачала головой. – Его классный руководитель не в городе, как и большая часть класса. Лето, сами понимаете…

– Понимаю. Но у вас же есть какое-то представление о мальчике, так? – Гриша снова вернул себе личину уверенного следователя.

– Школа с первого по одиннадцатый класс, – голос зазвучал приторно. – Более полутора тысяч учеников, в этой сборной солянке…

– Да, я понимаю, – Гриша перебил Валерию Михайловну. – И все-таки. У него были друзья, которые могли бы дать ему приют? Может друзья семьи, дальние родственники?

– Вообще-то… – директриса замялась.

– Дайте угадаю, – Гриша с трудом удержался от того, чтобы закатить глаза, – из неблагополучной семьи, проблемы дома, а значит никаких друзей в школе и, конечно, двоечник? – глаза директрисы еще сильнее забегали, она молчала. – Валерия Михайловна. – Максим мог только тяжело вздыхать, понимая, что Гриша не так плох, как он ожидал. – Вы же понимаете, что мне надо услышать это от вас. Чтобы там ни было, вы должны сообщить это мне. – Директриса тяжко вздохнула.

– Он не был двоечником. Вообще-то, наоборот. У него были хорошие отметки.

Максим выпрямился. Это что-то новенькое. Вот что бывает, когда факты лживы: лживые факты лгут. Это меняет что-то?

– Не был двоечником? Вот как… – пробормотал Гриша. – Тогда почему вы…

– Вообще знаете, – курс партии резко сменился, – вам надо поговорить с нашим школьным психологом, Александром Анатольевичем.

Глупая улыбка исказила постаревшее лицо Валерии Михайловны.

– И как это можно сделать? – Гриша сохранял профессиональный тон.

– Он будет тут завтра, знаете, он замечательный человек, работает летом, занимается с особой группой, дети его просто… – Макс убавил громкость. Бодрое кудахтанье его вгоняло в мигрень и притупляло инстинкты, – … меня тут завтра не будет, уж простите, все на попечении Александра Анатольевича, я дам вам номер!

Из здания школы Гриша вышел победителем; с желтым стикером в руке он на ходу развязал сдавливающий горло галстук и вприпрыжку побежал к фургону.

– Ну знаете ли! Меня много раз арестовывала полиция, теперь понимаю власть ксивы! Надо прикупить резиновых дубинок, – возбужденно говорил он.

Сейчас Максим мог заметить на лице Гриши нехарактерные для него бисеринки пота. Запоздало Макс понял, что Гриша вообще-то отнюдь не был спокоен, и весь этот маскарад дался ему с нервотрепкой.