Оглядев труп, убийца неуклюже встал и отошел слегка в сторону. Он подобрал довольно крупный камень и направился с ним назад к телу. Склонившись на ним, он осторожно, чтобы не забрызгать ничего кроме дождевика начал методично уродовать телу лицо. Он наносил сдержанные удары по нижней части лица, пока челюсть не превратилась в мелкую крошку. Теперь едва ли какой-то стоматолог сможет установить личность. Мелкие кровавые брызги уже в количестве покрыли белый дождевик от горла до низа, но работа еще не была завершена. И он продолжил, до тех пор, пока лицо окончательно не превратилось в плохо различимое кровавое месиво. Он очень не хотел, чтобы, тело могли опознать, если его, конечно, – не дай Ктулху – обнаружат.

Он наспех обтер камень бывшей толстовкой жертвы и отправил его далеко и надолго в чащу. На этом его роль заканчивалась, но это было лишь начало работы над телом. Убийца извлек из карманов длинную зажигалку для газовых плит – новая, только упаковку снял. Наспех поправив шапочку, он склонился к телу с огоньком и принялся за пальцы. Огня требовалось много. Процесс занял минут десять или пятнадцать, но все отпечатки, равно как и девяносто процентов всей ладони были в уголь сожжены. Отлично, шанс опознания еще меньше, но… Но на этом он и не думал останавливаться. Он опустился к ногам и стянул с туши кроссовки. Внезапно ему пришло в голову заговорить.

– Надеюсь ты не против? – с издевательской усмешкой спросил он. – Никуда не уходи.

Обычный голос. Ближе к басу, отчетливо мужской и взрослый, немного уставший. Обладатель голоса осмотрел ботинки и кинул их к все той же куче тряпья, туда же отправились и носки. Теперь труп был абсолютно голым.

Остались лишь куча ветоши и само тело. Тут он закатил глаза – предстояла самая неприятная часть уборки. Он снова склонился к телу. Из кармана был извлечен старый увесистый молоток – в комплект ножу. На молоток была налеплена какая-то странная вата, чем-то пропитанная – этот слой покрывал всю ударную часть и шел до самого конца рукояти, оставляя лишь нижнюю ее грань открытой, но этого было достаточно. Такое покрытие делало молоток мягким, так что для тех же целей что и камень он не подходил, но вот для этой части разделки… Он принялся за работу. Сперва он пилил плоть ножом, затем упирал его в кость и, не щадя лезвие, бил по рукояти молотком. Поза для работы была чрезвычайно неудобной, да к тому же приходилось работать вслепую. Нет, свет фонаря никуда не делся, но приходилось отворачиваться, чтобы брызги попадали только на дождевик – этакий контрацептив между ним и убийством.

Правда, брызг было немного. Немало крови вытекло из убийцы через рану на шее, внутри осталась лишь застоявшаяся. Будь он перевернут в момент перерезания горла, можно было бы совсем обескровить тело, но увы.

Ох, как он мечтал о нормальном месте для убийств. Разделывать тело нормальными инструментами, а не одним единственным ножом, на столе, а не согнувшись в три погибели. В конце концов, слушать музыку, а не выискивать во тьме нежелательных свидетелей.

Наконец, изрядно подпортив нож, убийца разделил руки в сгибе кисти, колена и плеча, ноги в колене, сгибе ступни и плеча. С головой было сложнее, но и она оказалась отдельно.

Убийца залез под штанину своих джинсов и размотал намотанную на ногу полосу. Мешок для трупов. Он сложил в него все части тела. В таком виде они занимали гораздо меньше места, так что он смог скрутить один из краев, и мешок был неотличим от обычной большой сумки.

Оставалась маленькая деталь… Не пачкая сам молоток, он стянул слой окровавленной ваты с молотка и отправил его в кучу ветоши. Осторожно, очень осторожно, чтобы ни капли не попало на его одежду, убийца снял с себя дождевик, скомкал его и бросил туда же. И шапочку, и перчатки.