– Будете мыть?

– Обязательно. Но прежде мы сострижём всё, что я не смогу расчесать. Сразу предупреждаю: получится действительно коротко.

– Пусть, дочка, пусть. Ты мастер, тебе видней. Лишь бы не стыдно было на люди выйти.

Марина начала отрезать свалявшиеся волосы и с облегчением обнаружила, что на голове нет вшей.

– А чего же вы, бабушка, так долго собирались в люди выходить? Зачем довели до того, что всю длину теперь приходится состригать? – заговорила Света как можно тактичней. Беседа ей была нужна, чтобы отвлечься от запахов.

– Ой, так не до выходов мне было. Вся в работе, вся в заботах. Так увлеклась, что забывала в зеркало смотреться, – улыбнулась бабушка удивительно целыми рядами зубов и добавила задумчиво: – Ох, так у меня и зеркала-то нету.

– Долго же, однако, ваши заботы продолжались. – Света вновь с грустью подумала о своих заботах, пленницей которых она тоже стала на неопределённый, но точно немалый срок.

– Долго, – протянула бабушка, – лет тридцать, поди, не выбиралась на свет божий.

Марина заинтересованно спросила:

– Чем же вы тридцать лет занимались без перерыва?

– Наукою. Сначала десять лет по всему миру моталась, собирала необходимое. А потом и закрылась у себя, чтобы в новую эпоху вступить во всеоружии. Настои настаивала, зелья варила, толкла порошки.

Только Марина подумала о том, что всё-таки имеет дело с человеком «не в себе», как столкнулась в зеркале с испытующим взглядом старушки. Та наблюдала за реакцией на свои слова.

– Вы работаете в какой-то лаборатории? – Марина сделала вид, что не заметила странного сленга.

– Работаю на дому, – уклончиво ответила бабушка.

– Понятно, – легко приняла ответ девушка. – Ну, раз ваша работа закончилась, то, выходит, и эпоха закончилась. Какая хоть эпоха-то?

– Для каждого эпоха своя. Для меня вот тёмная закончилась, – последовал вкрадчивый ответ.

– А началась светлая? – Марина смотрела на бабушку, и ей не нравился испытующий взгляд, который она то и дело ловила на зеркальной глади.

Клиентка, наблюдающая, как мастер с трудом выстригает жёсткие колтуны свалявшихся волос, вдруг сказала:

– Для меня – светает, а вот для тебя… С какой стороны посмотреть. Хочешь, расскажу, какая эпоха тебя ждёт?

– Хотите рассказать о моём будущем?

– Не хочу. Но могу. Главное, хочешь ли ты?

– Спасибо, бабушка, не стоит. Я в пророчества не верю, – ответила Марина, пряча за вежливой улыбкой оторопь.

– Не веришь или боишься? – прищурилась бабуля.

– Боюсь. Не хочу ждать, пока со мной произойдут чьи-то видения. Особенно если они будут недобрыми.

Клиентка коротко кивнула, чтобы не мешать работе мастера.

– Понимаю. В этом деле главное – свободное волеизъявление. Раз отказываешься, выбор твой.

Странная бабушка замолчала, и Марина не стала развивать разговор, сосредоточившись на работе. Тем более резать было трудно. Иногда не получалось подсунуть ножницы, а иногда лезвия не справлялись и вместо ровного отреза оставляли изломы.

Светка и Жанна отпустили ещё по двое клиентов, прежде чем уставшая, но довольная результатом Марина отступила от кресла и с чувством победителя в тяжёлой схватке отложила ножницы на тумбочку. Силы оставили девушку, но помолодевшая и даже похорошевшая бабушка выглядела вполне довольной результатом: крутила головой перед зеркалом, разглядывая короткую модную причёску деловой дамы. Оттопырив пальчик, поправила чёлку, чуть взъерошила волосы на затылке и повернулась к мастеру.

– И что, сейчас так ходят?

– Ходят, – вздохнула Марина и почему-то не смогла добавить «бабушка». – Ходят те, кому статус позволяет, или у кого хватает смелости.