Наклонясь в воротах, Осип неспешно выехал на улицу. Весь этот золотой день и привычное покачивание в седле, родное пофыркивание коня, а может быть и физическое ощущение выздоровления, после ранения, сегодняшняя победа и то, что остался жив, наполнили его таким счастьем, что он чуть не запел… Он проехал улицей, конь звонко процокал подковами по булыжной мостовой. Выехал за деревню и тут, на мягкой проселочной дороге, сначала поставил коня на рысь, а затем, пошел во весь мах наметом. Проскакав с версту, он перешел опять на рысь, и вернулся во двор. Конь был совершенно сухим, словно и не слался только, что в бешеной скачке…

– Ну, – сказал, спешиваясь, Осип, болгарам, которые ждали его возвращения, – вот удружили, так удружили! В ноги вам готов поклониться…

Мужики похлопывали его по плечам . Осип хлебнул из поднесенной фляжки , помочил вином руку и помазал коню челку – на счастье!

– Как мундир то тебе в пору. – сказал Петко – словно на тебя пошит.

– И мундир кстати! – благодарил Осип. – У нас, правда , по обычаю ,нельзя чужое надевать ,так ведь это новый, не ношеный, даром что турецкий..

– Да он все равно, что казачий, никакой разницы… – сказал кругленький егерь ,который уже, судя то пламенеющему носу, изрядно хлебнул ракии… – Носи на здоровье! Я вот тоже сапогами разжился. Офицерскими. Мои то в полном художестве… Без подметок то есть! Вишь я тута в болгарских чувяках ходил… А в полк то возвращаться в чувяках не гоже…

– Ты в этом мундире – взаправдошный турок! – сказал второй егерь, с которым Осип обучал болгар стрельбе. – Натурально! Как есть турок по всему…

– Да казаки они турки и есть! Вона и носы, и опять же черные …

– Нет, брат, казаки что ни на есть русские люди… – пьяно возражал ему однополчанин.

– А носы?

– А что носы?… Бывают и курносые, и рыжие…

– А конь? Вишь, как он энтого Осипа за турка признал! Коня не омманешь…

– Конь – животная фигуральная…– глубокомысленно изрек егерь, сам, вероятно, весьма смутно представляя, что имел в виду. Он попытался изобразить нечто неуловимое толстыми короткими пальцами, но образ, одной ему видимой, гармонии не получился, и что означает «фигуральная животная» осталось тайной.

Осип расседлал коня. Тот снова попытался задурить, но Осип не давал ему биться и вставать на свечку.

– Как ты сможешь на нем ездить. – сказал Петко. – Он – сумасшедший.

– Да нет! Конь хороший. Исправный и выезжан хорошо. Боится…

– Ну,смотри! – сказал Петко. – Как бы он тебя к туркам не увез.

«Не на палочке же мне ездить» – подумал Осип, – Какой я казак без коня!

– Куда вот его поставить? С коновязи он может сорваться.

– Да, конюшня –то у нас есть…– вздохнул болгарин.

Хромая, он вывел Осипа за дом ,куда казак никогда не ходил и ,оказалось что там мощеный двор и длинные саманные строения, а в центре сложенная из камня беленая конюшня.

– Ого! Прямо гвардейская!

– Когда был жив отец, у нас были кони…

Осип не стал спрашивать, что случилось.Он уже не единожды слышал истории о том, как по доносу, чаще всего соседей, приходили турки, отбирали все и волокли хозяина в конак, откуда он обычно не возвращался.

В полумраке конюшни конь чуть успокоился, но когда Осип завел его в денник и снял уздечку. Опять забился, заметался и стал головою в угол.

Радка притащила несколько охапок сена и, было, сунулась положить его в кормушку, но конь так подкинул задом и ударил копытами в стену ,что вся конюшня затряслась. Осип выхватил ее чуть не из под самых смертоносных копыт.

– Не смей сюда ходить! – закричал перепуганный Петко. – Близко, чтобы коню не подходила!

Но Радка и сама перепугалась и даже не плакала со страху, а только хлопала своими огромными иконописными глазищами.