Но уже с первых дней я увидел перед собой совершенно другую картину: вечно уставшие слесари, еле сводящие концы с концами, мечтающие лишь о конце смены, чтобы выпить где-нибудь за депо, и машинистов, которые постоянно жаловались на низкие зарплаты, несправедливость начальства и свою несчастную судьбу.

– Парень, ты ещё не знаешь, куда попал. Беги отсюда! Здесь нет ни денег, ни свободы, – часто они говорили мне.

Во время обеда они говорили только о вчерашней пьянке, о рыбалке или плохом начальстве. Я видел людей, которые просто сжирали себя изнутри. В их глазах одновременно читались: гнев, страх и безразличие – и не было ни капли гордости или силы.

Через два месяца меня всё же перевели в вывозной поезд, который перетаскивал вагоны в черте города. Казалось бы, что это шаг вперёд, но первое, что меня поразило, – машинист Александр.

Круглолицый, с чуть нагловатым взглядом, он будто застрял в девяностых. Его разговоры всегда сводились к одной, вернее двум темам: разборкам в коллективе и тому, как на железной дороге всё стало плохо.

– Раньше были времена! И деньги были, и уважение… А сейчас? Копейки да плешь от начальства, – сетовал он.

Я с интересом наблюдал, как он перевоплощался из образа «крутого реального пацана», державшего под собой кафе, в роль несчастного машиниста, жалующегося на нелёгкую жизнь. Больше всего меня поразило то, что через год его застрелили из автомата прямо на крыльце своего дома. Для нашего посёлка такая смерть была чем-то из американских вестернов про мафию.

Времена тогда были почти пуританские и даже фильмы про бандитов ещё были редкостью. Не говоря уже о реальной жизни.

Все разговоры с Александром заканчивались тем, что он говорил:

– Вот начнёшь сам работать – всё поймёшь.

Его помощнику, похоже, вообще не было никакого дела ни до работы, ни до меня.

После месяца такой практики меня, наконец-то перевели на магистральные поезда. Моим новым наставником стал машинист Сидоров – мужчина весьма внушительных размеров. Именно от него я впервые услышал фразу: