– Ну а что мне с тобой делать? Раз уж я зачем-то начал тебе помогать – не бросать же это дело на полпути? И потом, ребята тебя нахваливают… Правда, Колин проговорился, что примерно четверть разбитой посуды – твоих рук дело…

Честер покраснел и снова промолчал.

– Короче, чёрт с тобой, паршивец. Живи пока здесь. Главное, чтобы от музыкантов жалоб не было, – добавил Рик строго. – Если хоть один скажет мне, что ты им тут помешался – вышвырну вон!

Следующим утром Честер проснулся неожиданно рано и так и не смог больше заснуть, несмотря на то, что предыдущая ночь, как и всегда, была непростой. Он умылся, оделся, зашёл в зал и подошёл к сцене. В такое раннее время, когда в клубе ещё не было никого, даже служащих, он казался совсем огромным. Каждый шаг глухо звучал в пустоте.

Уже с неделю Честер бросал тоскливые взгляды на барабанную установку, которая принадлежала клубу. Она была совсем новая, даже пластики почти не истёрты: большая часть музыкантов привозили сюда свои инструменты.

Желание посидеть за барабанами сжигало Честера изнутри. Последние несколько дней он вообще не мог думать ни о чём другом. Гладкое лакированное дерево, блестящий металл… они манили и притягивали его. И сопротивляться этому влечению становилось всё сложнее.

– Привет, красавица, – Честер вскочил на сцену и с мечтательной улыбкой на губах провёл кончиками пальцев по краю крэша. Он оглянулся по сторонам в надежде найти палки и по началу разочарованно нахмурился. Потом перегнулся через тома и заметил две «покусанные» палочки на полу рядом с бас-томом. Интересно, кто их тут забыл?..

Честер обошёл установку, шмякнулся на стул и подхватил палки в руки.

– Вы же никому не расскажете, что я вас брал? – он погладил шершавое, облупившееся и покрытое сколами от ударов по ободу и тарелкам дерево. Кому бы они ни принадлежали, эти палки успели послужить своему прежнему владельцу.

Честер удобнее устроился на стуле, правая нога – на педали бас-бочки, левая – хай-хэта. Несколько раз он постучал правой ногой, звук от колотушки, ударяющей по мембране бас-барабана, гулким эхом разнёсся по пустому залу. А хлёсткий резкий выстрел по малому барабану заставил и самого Честера вздрогнуть.

– Эй, какой ты звонкий, приятель!

Честер сделал несколько одиночных ударов, сначала медленно, как будто пробовал на вкус или о чём-то договаривался с барабаном. Прислушивался к ощущениям в руках. К отзвукам и металлическому отклику. Около месяца назад он ушёл из очередной группы и с тех пор не сидел за установкой, так что пальцы казались ему неповоротливыми и непослушными. Однако постепенно мышцы разогревались, суставы расходились, и к нему возвращалась привычная лёгкость. Он разогнал дробь, спустя несколько минут присоединил ритмичную бочку на сильную долю. Ещё через какое-то время – пульсацию левой ногой по хай-хэту. Наконец, пробежался серией брейков по томам и перешёл на неспешный, но качающий бит.

Мысленно он прокручивал в голове любимые песни, полностью погружаясь в ритм только одной им слышимой музыки. Он играл так, словно рядом с ним на сцене стояли живые музыканты, а выглядел одновременно сосредоточенным и безмерно счастливым: глаза полуприкрыты – ему не надо видеть установку, чтобы знать, куда должен приходиться следующий удар; губы изогнуты в немного напряжённой, но довольной улыбке; голова чуть запрокинута назад.

За барабанами Честер забывал о своей неуклюжести, которая была присуща ему в обычной жизни. За барабанами он не делал лишних движений, он был ловок как никогда и как никогда уверен в себе.

– Чес? Эй, Чес!