– Я та, кого ты любила, но потеряла.

– Мама… – вскрикнула и тут же заплакала девушка. – Я очень любила маму, но…

Незнакомка присела, закрыв лицо ладонями. Некоторое время она крепко сжимала губы, а затем вырвался плач, словно крик чайки. В ответ автобус сильнее рванулся и зарычал, выбрасывая хлопья удушливого газа. Его запах просочился в салон и затанцевал в солнечных лучах. Заскребло в горле. Я закашлялась. Это отвлекло от попутчицы.

– Знаешь, я все время чувствовала, что она рядом… – наконец заговорила она сквозь слезы. Помолчав разрыдалась громче. – Ради него-о-о бросила умирающую мать… Она не простит меня …

– Она простила, – я поняла, что во мне говорят чувства ее матери. Прислушивалась к себе. Как отхлынувшая волна, напряжение и волнение отступало. Оно вывернуло меня наизнанку и мне больше не хотелось касаться этого разговора.

Некоторое время мы молчали, погрузившись в мысли, а затем я подошла к выходу.

– Ты уходишь? – потянулась за мной девушка.

– Мне пора, – внутри давило тяжестью, но в этот момент передо мной открылось ее будущее. – У тебя все наладиться. Будешь благодарна ему, что расстались. Встретишься через восемнадцать лет. И только для того, чтобы забыть навсегда… Запомни! Чтобы расстаться навсегда.

– Кто ты? Как ты можешь это знать? – она подступала.

– Не знаю.

Автобус остановился и, когда я вышла, меня уже не интересовала попутчица, но, присев на скамейке, все еще смотрела на нее.

– Кто ты? – крикнула девушка, и дверь плавно разделила нас. Автобус тронулся и, прощаясь, вильнул длинным хвостом.

Я сидела долго. Дома вокруг выглядели грязными и старыми. За остановкой шла стройка, и я не сразу поняла, что это наша гостиница.

«Опять ремонт затеяли. Окна, двери меняют. Ведь двадцать лет строили… и снова леса вокруг возвели», – подумалось.

К прибывающим автобусам подходили редкие пассажиры, меня как – будто не замечали, хотя со многими были знакомы. В тот момент я не придала этому значения, как и тому, что пришлось сидеть на месте долго, прежде, чем появиться желание отправиться домой.

Моя улица встретила так же, как и провожала – пустотой. Мне подумалось, что я никуда не уезжала и все, что произошло, сон. Только настроение изменилось, и внутренняя беззаботная девочка повзрослела на десять лет.

Отца дома не оказалось. Пусто было и в кастрюлях. Холодильник растерянно предложил мне несколько яиц.

После душа я запила чаем приготовленную яичницу с макаронами и свалилась в кровать.

Проснулась от громкого голоса бабушки – папиной мамы. Разговаривала она на кухне.

Сонная, я встала и подошла к двери.

– Прекрати. Сколько можно? Мне ведь тоже тяжело, – доносились бабушкины окрики. – С чего ты решил, что с ней случилась беда?

– Не могу дозвониться. И Зинин телефон недоступен, – прозвучал испуганный папин голос. – Как же это? Только что не стало жены, а теперь и дочь. А если она погибла? Что делать? Где искать?

Бабушка, всегда строгая, и, часто, молчаливая, перешла на крик:

– Я просила тебя не отпускать одну. Я же приказывала… Ты потакал ей во всем. Вот и выросла избалованная. Теперь расхлебывай свое воспитание… Иди. Ищи.

Я прикоснулась к двери. Она тихо побежала. На меня взглянула побледневшая бабушка. За столом сидел папа ко мне спиной, положив голову на сложенные руки.

– Не надо меня искать, – виновато сказала я.

Бабушка встала и неуклюже поплелась к выходу, а отец еще некоторое время сидел неподвижно.

Резко поднявшись он развернулся ко мне. Его припухшие глаза удивленно всматривались, а осунувшееся лицо тепло улыбалось. Я улыбнулась в ответ.

Подойдя, он крепко обнял меня, и выдохнул, словно сбросил с себя что-то тяжелое. У меня перехватило дыхание.