– До чего ж ленив ты, говорит он мне. А я вот, смотри, как на твоих харчах разъелся.

Вылез он. Смотрю, жирный скотина стал. Я его, было, хотел поймать, прижал рукой, а он юркий. Нырьк и опять исчез куда-то. Слышу только, как он смеётся, а потом хвать меня больно.

Нет, думаю, хватит моё терпение испытывать. Взял у сына старую, еще не до конца исписанную, тетрадку, нашёл ручку. Положил перед собой. Ну, думаю, вот сейчас-то тебе конец и придёт, червяк проклятый. Не одну сигарету искурил, уже смеркается, а с чего начать не знаю. А червяк сидит во мне, и слышу только: «Хихи, хихи», -посмеивается. До чего ж, злорадные живности встречаются. Ему то что, этому слизняку, до моих историй, ан нет, слышу чавкает и продолжает своё: «Хихи, хихи…»

Нечего делать, придётся писать. Однако муторное это дело из букв слова, а из слов смысл, еще какой-нибудь, вытянуть. А это чудовище не останавливается:" Хихи, хихи…»

Словно икота внутри сидит, и ни какого мне покоя от него нет.

Открыл тетрадку и начал писать.

Утомительная это штука писать, осилив страниц пять, меня сморило и я заснул…

Третьего дня со старосветской помещицей маленького уездного городка Хвалынь Дарьей Степановной Чемушкиной случился конфуз. Прогуливаясь по центральной улице города, она увидела мужчину средних лет, который вдруг внезапно понравился ей. Даже «внезапно» будет сказано не совсем верно. Дело в том, что Дарье Степановне во сне периодически были видения, в которых присутствовал этот элегантный мужчина. Нет – нет, пожалуй, и «элегантный» – не совсем точное определение, скорее – «желанный». Это нескромно звучит, но это было именно так. Во сне он целовал Дарье Степановне руки, рассказывал веселые небылицы и как бы невзначай обнимал Дарью Степановну за талию, что совершенно кружило ей голову.

Мужчина зашел в лавочку колониальных товаров, потом заглянул к букинисту, выпил чашечку чая и направился к храму Бориса и Глеба, как раз к обеденной службе. Всё это время Дарья Степановна неотрывно следовала за ним, наслаждаясь созерцанием милого образа. И совсем неважно, что мужчина немного прихрамывал, и на голове уже обозначилась лысина. Зато его глаза были для Дарьи Степановны столь притягательны, что только созерцание их приводило душу нашей героини в трепетное состояние. Безусловно, она понимала, что так безропотно отдаваться своим чувствам вовсе и не следовало, но уж ничего поделать с собой не могла и от того страдала безмерно. В храме она поставила свечку возле иконы Божьей матери. И молилась, молилась только об одном: чтобы он обратил на неё внимание, чтобы она, Дарья Степановна, стала для него единственной и всегда желанной.

После окончания службы избранник Дарьи Степановны отправился в Староконюшенный переулок, где в доме купца Прибылова он скрылся за дверью.

Дарья Степановна притаилась за старым вязом, напротив дома и еще долго наблюдала за окнами и за дверью в надежде еще хоть на мгновение увидеть милого ее сердцу человека. Но все было тщетно.

У знакомого городового она выяснила, что в этом доме остановился коллежский регистратор Иван Петрович Зыбков, чиновник от министерства финансов. Холост. Ни в чем порочащем себя и царя батюшку не замечен.

Сердце Дарьи Степановны ликовало – холост, холост -вот что волновало ее больше всего, вот что вселяло в нее надежду.

Утром, когда Иван Петрович, причина воздыханий нашей героини, прогуливался по центральной улице города, сделал вид, что не заметил, как некая обворожительная дама долго провожала его взглядом. Своей холостяцкой жизни Иван Петрович был и не рад вовсе, но господи, как трудно и непозволительно было ему даже и думать о даме столь высокого звания, какой по его мнению была особа, преследовавшая его с самого начала прогулки. Потому как чиновник он был хоть и от большого министерства, но средств имел мало, так что по вопросу содержания дамы столь высокого звания был в полном неведении. И потому собственно сделал вид, что вовсе и не заметил её, хотя вся мужская суть волнительно трепетала только от одного вида столь изящной дамы.