Кроме нас – новобранцев, ещё не нюхавших пороха и не знавших армейской службы, в нашей группе физического отбора были и «ветераны», которые выделялись своим поведением. Это были ребята, которые уже служили в ЦАХАЛе год или больше, некоторые из них даже офицеры. По тем или другим причинам – обычно по медицинским показаниям – их не принимали раньше в Лётную школу, а теперь (как видно, из-за ослабления критериев отсева благодаря Войне Судного дня) они получили свой шанс попробовать воплотить мечту детства/юношества. Так как дело было в августе 1974 года, большинство «ветеранов» уже успели повоевать. Когда мы, необстрелянная молодёжь, оглушённые криками наших сержантов, бегали в панике, как куры, почуяв топор мясника, по плацу перед нашим палаточным лагерем, «ветераны» делали это с завидным спокойствием и даже элегантностью, экономя нервы и энергию. Неудивительно, что они становились центром притяжения для «молодёжи», ищущей хоть немного моральной поддержки и объяснений по поводу удивительной жёсткости и нелогичной строгости наших сержантов.

А наши сержанты, под дистанционным наблюдением каких-то офицеров и людей в штатском, гоняли нас по задворкам и прилегающим окрестностям нашего лагеря, требуя невозможного – указывая на кустообразное чахлое деревце пустыни на расстоянии 150—200 метров, они требовали, чтобы мы «за 30 секунд были у того дерева и вернулись!», после чего на полном серьёзе замеряли нам время на секундомере; организовывали проверочные построения со всем обмундированием и китбэгами; «показательные» и очень придирчивые проверки палаток; бесконечные физзарядки, ночные тревоги; марш-броски «вокруг забора»… Их репертуар в плане занятия нашего времени казался неисчерпаемым… Их задачей было поставить нас в тяжёлые условия – физически и морально, заставить нас попотеть в среде товарищей и увидеть, кто на что способен, кто готов вынести всё сам и помочь товарищу, а кто нет… Их цель – привести нас к границе наших физических и эмоциональных возможностей, испытать нас на прочность – была осязаема и досягаема… И среди нас были те, кто дрогнули и отправились в канцелярию подписать отказ от Лётной школы.

Сержанты владели почти всем нашим временем, кроме нескольких часов в день, в которые мы организованно «гостили» в эскадрильях авиабазы или присутствовали на лекциях кадетов-старшекурсников, которые рассказывали нам, что такое быть лётчиком израильских ВВС, как и чему учатся в Лётной школе, каково это летать и тому подобное.

В субботу, вопреки указаниям «начальства», но благодаря их ослабленному контролю на выходных, нам удалось пообщаться со знакомыми и друзьями, которые уже прошли физический отбор и были на разных этапах обучения в Лётной школе. В рамках спонтанных субботних встреч «старшие товарищи» снисходительно давали нам советы, что делать, а чего ни в коем случае не делать на предстоящих «офицерских проверках», которыми завершается физический отбор в Лётную школу.

Тогда же, к моей радости и к их большому удивлению по поводу моего присутствия в Лётной школе, я обнаружил несколько знакомых ребят из гимназии – моих одноклассников и прошлогодних выпускников. Мне было удивительно видеть их реакцию неверия своим глазам, изумления от ситуации и нового уважения ко мне после того, как они убеждались, что этот худощавый парень с короткой стрижкой и тяжёлым акцентом – это я, их тихий товарищ с задней парты. Никто из них не ожидал, что я доберусь сюда…

После всех экскурсий в эскадрильи, встреч с кадетами и лётчиками и общения со «старшими товарищами» бессмысленная муштра сержантов получила смысл – преодолеть все трудности, успешно завершить этот этап отбора и перейти к следующему. И уже никакие физические нагрузки и бессмысленные задачи типа «за 30 секунд…», никакие построения не могли убить во мне надежду и желание сидеть в кабине пилота пролетающих над нами тарахтящих «Пайперов», элегантно свистящих «Фуг» и ревущих «Скайхоков»