Проснулся я, всей кожей ощутив холодок от этого несуществующего снега. Ничего не понимая, высунувшись из палатки, я увидел вполне реальный снег. Обтер им лицо, почувствовал приятную колкость и холод, решил, что еще сплю, и снова полез в спальник.

Второй раз меня разбудило бьющее в глаза даже через палатку солнце. Жара, стрекотание кузнечиков и жужжание шмелей. С некоторой тревогой вспоминая недавний сон, я стал медленно выползать из палатки. Слава Богу, все было на месте, как и положено в июле: солнце, шмели, трава, и даже какая-то живность (не то заяц, не то крыса) мирно поедала крошки печенья у палатки. Несмотря на общую дружелюбность пейзажа, деревня не стала выглядеть более обжитой. Трудно было рассчитывать встретить здесь попутку или хотя бы попутчика, чтобы сориентироваться на местности.

«Козявино так Козявино, там, надеюсь, хоть кто-то есть».

Я быстро собрался и достаточно уверенно двинулся по направлению, махнутому водителем.

По дороге о существовании людей напоминали только две тропинки-колеи, но скоро тропинка, по которой я шел, потеряла спутницу, потом и сама потерялась, осталось что-то вроде узкой просеки с непримятой травой. Это мне совсем не понравилось, надо было возвращаться обратно. Вспоминая водителя тихим нежным словом, я все же решил немножко пройтись вперед, так как, похоже, поднимался на холм. Сверху можно было осмотреться.

Подъем закончился обрывом, вид с которого напоминал скорее кулинарное произведение, чем природный ландшафт. Семь абсолютно одинаковых холмов стояли по практически идеальной окружности, образованной текущей вокруг них речкой. В центре этих мегалитических куличиков, как свеча в торте, возвышалась красная кирпичная труба.

С моей стороны, насколько хватало глаз, тянулся обрыв. Что там находилось между холмами, разглядеть было совершенно невозможно. Однако труба – это жизнь (ну, для кого как, конечно).

Осталось только идти вокруг, надеясь отыскать мост, канатную дорогу, или просто убить день, но осмотреть-таки это чудо природы со всех сторон. Вспомнив свою подругу, которая все выставки обходила строго по часовой стрелке, я взвалил на плечи рюкзак и уверенно повернулся налево.

Сделав пару шагов, почувствовал сильный, но довольно мягкий удар в районе лодыжки. Повалившись навзничь, я вдруг упал на упругую поверхность, по которой довольно быстро покатился в сторону трубы. Было совершенно непонятно, как это происходит, но, докатившись до трубы, я попал в спиральную горку наподобие водной в аквапарках, о существовании которой можно было догадываться только по траектории моего движения. Наконец я вылетел из этой горки и достаточно нежно ткнулся лицом в почву у основания трубы.

Перекатываясь на бок и одновременно пытаясь освободиться от рюкзака, я увидел перед собой сидящую на корточках миловидную молодую девушку в белом платье с крупным синим горохом, она улыбнулась и сказала: «Здравствуйте, Козявино!» – после чего, смеясь, скрылась где-то за трубой. «Здравствуйте, Козявино!» – машинально повторил я и, наконец выпутавшись из лямок, сел на рюкзак.

После всего произошедшего я впал в некий транс, мутная пелена повисла перед глазами, в ушах шумело. Из забытья меня вернул доносившийся откуда-то сверху голос: «Добро пожаловать в Козявино – порт семи холмов!» Я вздрогнул и посмотрел наверх. На одной из скоб трубы был укреплен репродуктор. На трубе были обычные скобы и площадки для отдыха через каждые 25 м. Куда девалась «водяная горка», по которой съезжал сюда, – непонятно. Потом разберусь, сначала надо оглядеться. Или не надо?..