– Весна пришла, Бортэ.

Кередка не знала никогда, какой в княжествах бывает весна-красна. Но у Агафии сердце забилось быстрее от мысли о зеленой дымке вокруг веток берез, плеске волн в разбуженных реках, желтизне показавшихся из-под сошедшего снега прошлогодних листьев и травы и запахе после первых дождей. Кто-кто, а подруга не может не понять и не почувствовать заранее этого всего!

И по улыбке Бортэ и лукавому взгляду искоса Агафия догадалась, что кередка все это поняла.

Эта ночь – она только моя,

и из рук ее вырвать не сможет

даже холод снегов января.

И никто ей, как я, не поможет.

И. Ф. Гильченко. Колыбельная для ночи

Путники ехали уже по землям огромного в сравнении с остальными своими соседями Архангело-Глинского княжества18, когда девицы узнали дурные вести. В селе Добрыня, Путята и Воик остались проследить, чтобы лошадям дали овса и ячменя вволю, а остальные пошли посмотреть на реку с высокого берега. Агафия и Честимир вспоминали Рюнду. Они парой шли позади Бортэ и Радолюба, говорившего снова о вещах, которые любому князю и приближенным его знать надобно:

– …Даже сейчас у государя должна быть дружина, на старейшую и молодшую делящаяся. Дружина старейшая – княжи мужи – это те, у кого есть вотчина. Ясинка самых верных и на помощь скорых так после закладки первых теремов в Новом Волчке наградила. На моей земле сейчас супружница с дочерями хозяйничает. Еще хороша вотчина Колояра – Налимов Плес. Этот волколак молод, семь лет назад наследство принял, а по батюшке его я, известие о смерти получив, убивался. Дружину молодшую мы зовем гридью. Это дворовые слуги княгини…

Честимир спросил:

– А есть ли в Новом Волчке рабы-холопы?

– Нет такого. Волколака нельзя заставлять на другого работать без награды и оплаты. Так было при Любомудре, память и законы его мы чтим и храним. Людям же в Новый Волчок путь закрыт.

– Путята бежит, – заметила Бортэ приближавшуюся к ним фигуру.

– Разве мы так загулялись? – удивился Радолюб.

Средний сын, подбежав к батюшке и собеседникам, сказал, в волнении пребывая:

– Люди во дворах говорят, что хан Сартак, младший брат Абукана, от него отделился и со своими людьми будет жить особо. Только еще зимой, почти сразу после похорон Бату, отсылал молодой владыка воинов по завоеванным землям к реке Смородине, раскол замыслив!

Бортэ слабо вскрикнула и упала без чувств на руки Агафии – как на бывшую ханум непохоже! Честимир помог донести кередку до саней. Невеселым дальше был путь!

Снег в тот год быстро таять стал. Дорога утопала в грязи, а полозья саней изредка ломали серый лед луж. Ноги коня Воика, скакавшего не по дороге, утопали в сугробах, и ржал жалобно зверь, когда обжигала его холодная у самой земли вода. Сидя на ветках берез, перекрикивались над головами странников гладкие черные птицы. Глядя по сторонам, Агафия сказала тихо Честимиру и Радолюбу:

– Ветер весенний нам грачей принес. Значит, через тридцать дней снег совсем сойдет.

Мужчины девице не ответили ничего. Уважая горе Бортэ, временно перестал Радолюб рассказывать о жизни в Новом Волчке. Честимир искал глазами просвет в покрове из серых облаков, на небо кем-то могучим и неведомым накинутом. Агафия обнимала Бортэ, голова кередки лежала на груди княжны. Девица золотоволосая думала: «У нее есть мы. Зачем же она любит их? Из-за них земля наша кровью захлебнулась. Коли Сартак от Абукана часть войска увел – конец беде, невредимой останется Валгеда? Ах, Бортэ, с кем же ты едешь! Здесь и горю твоему не посочувствуют. Гадко! Я ни слова не скажу о том, что думаю, только пусть она глаза откроет, оживет. За какие грехи нам это, Господи? Неужто нет на всем белом свете никого хуже ее… и меня?»