«Плохо же Вы знаете Вашего брата, господин барон, – не удержалась от мысленно игривого замечания Милидия – такие натуры скоро не успокаиваются. Нет, Вашего покоя он не нашёл, но он нашёл понимание, впрочем, так же как и я».

– Я должен проводить Вас?

– О, благодарю, но не стоит, мой экипаж скоро прибудет, до свидания, – она пожала ему руку.

– До свидания, – произнёс он, но Милидии показалось, что барон тихо добавил, – госпожа графиня.

Выйдя из замка, окутанная своим серебряным плащом она дошла до маленького домика. Сдавленный крик вырвался из её груди, он напоминал крик ночной птицы. Затем графиня Тересса-Милидия-Дарианна-Виктория-Доротея де*Шеврез растворилась в последнем вечере августа. Она ушла туда, где её ждали.

Глава 3. Посвящение в рыцари.

Юноша сидел в кресле. Он был недвижен и изучающе рассматривал портрет девушки, освещённый несколькими свечами. Перед ним на столе стоял изысканный ужин, но еда была не тронута, все его мысли занимала она одна, он терпеливо ждал её.

Несколько мгновений она следила за его взглядом, прежде чем, произнесла, обнаруживая своё присутствие:

– Ты думал обо мне?

Он встрепенулся и встал, выходя её на встречу:

– Я действительно думал о тебе, Милидия – он взял её руки – я думал о тебе много и хорошо.

– Достойна ли я так долго занимать мысли такого прекрасного и талантливого человека, как ты?

– Да, ты, лучшее, что могло случиться со мной.

– Но ведь тебе со мной трудно, с другими проще?

– И примитивнее. Молчи, я знаю наперёд все, что ты скажешь: гордость, своенравие, взбалмошность и порой излишняя строгость. Я скажу по-другому: слишком чувствительное сердце, богатое воображение, нестандартное мышление и сильный характер. Да, именно сильный, иначе бы ты быстро сломалась и стала бы ещё проще и ограниченнее прочих.

– Значит таков диагноз, почему же в таком случае он проявляет себя подобным образом?

– Сейчас объясню, что ты делаешь, когда у тебя замерзают руки?

– Надеваю перчатки.

– Здесь точно так же, ты надеваешь перчатки гордости и строгости, чтобы защитить своё излишнее чувствительное сердце и слишком свободолюбивое сознание от всей боли, которую тебе нередко просто бессознательно причиняют. Всё это от того, что тебя не сумели понять, ты улетела слишком далеко от них, туда, где тебе было холодно и одиноки и, чтобы не погибнуть ты и надела эти перчатки.

– В таком случае, ты чтобы согреться жёг спички своего остроумия?

– Недурно сказано… Но вспышки моих язвительных замечаний слабо согревают. К тому же мы с тобой знаем, как опасно играть с огнём. Есть третий выход: взять в свои руки чужие и холодные ладони и, сжимая их притянуть к сердцу.

– И что же?

– Ладони маленькой и хрупкой, но смелой женщины согреются, а от них согреются и мои руки.

– А как быть с моими перчатками?

– С какими перчатками? Ах, с перчатками, они тебе идут, можешь надевать их на парадные выходы.

– Тогда и тебе будет позволено поджигать бенгальские огни, только, пожалуйста, не слишком часто.

– Как пожелаешь. Ну, что это? – Он заметил старинную шпагу, которую сжимала Милидия. – Извольте объяснить сударыня, кому решил объявить войну такой доблестный военачальник как Вы?

– Никому, просто свою шпагу ты сломал, защищая меня, поэтому считаю своим долгом возместить потерю.

Щёки молодого человека зардели.

– Разве ты забыла, как должен быть вручён такой подарок? А, теперь я понимаю, ты просто не из тех девушек, что была воспитана на рыцарских романах.

– Ты не исправим, неужели так необходимо всё обращать в шутку?

– А я не шучу – и он опустился перед ней на одно колено – отныне и в веке веков клянусь защищать жизнь, честь и счастье моей возлюбленной. Да не коснётся лица её печаль! Где бы я ни был, я всегда буду помнить, и любить мысли и сердце её, так же, как люблю руки и губы её. Я люблю девушку, ставшую не просто королевой сердца моего, но и неотделимой частью души моей.