Трудно сказать, сколько самурай шел по этой дороге. Если ориентироваться по солнцу, то часа четыре, если по ощущениям, то не меньше жизни. Горы вдалеке напоминали огромные стены, которые никого не пропустят в этот уголок планеты. И синие корни врастали в зелень лугов, которая, становясь деревьями, тонкими струйками поднималась к самым вершинам, где цвет камня уже не был сине- серым, а становился голубым за туманной дымкой. Снежные шапки не давали этим великанам слиться с небом, а может это облака? А вот река, которая проходит ровно между двумя соседними горами. Вода настолько чистая, что кажется, будто это Земля раскололась и мы видим продолжение неба. Сначала эта синяя ниточка петляет между деревьев, пытаясь будто бы запутать случайного наблюдателя и спрятаться от него, но потом становится все шире и шире, и вот Тэкеши стоит уже перед могучим потоком, который с шумом проносится мимо вместе с небольшими веточками и листиками. Вот место, где река прячется под мостом, все-таки смог человек оставить свой след в этом мире, но его можно простить, на ту сторону перейти все же надо. Проходя мост, воин посмотрел вниз, где, даже не вглядываясь, он смог разглядеть каждый камешек. Как странно, некогда такая ярко-голубая вода сейчас уже не кажется такой, сейчас перед ним нет ничего, она настолько прозрачна, что лишь завихрения на кромке, вызванные быстрым потоком, напоминают о ней. Стая мальков гоняется друг за другом, пока крупная рыба не проплывет над ними. Яркие спины этих беззаботных и добродушных обитателей реки заставляют грустить, что природа создала такую красоту под водой, но не наделила человека возможностью насладиться ей. И только такие прозрачные места созданы будто нарочно, чтобы подразнить, показывая только самую малость от того волшебного мира, доступного обладателям жабр и плавников.

Тэкеши мог бы простоять весь день на этом мосту, если бы его не отвлек стук копыт и тихое пение, хриплым голосом разливающееся по всей долине. Совсем крохотная старушка сидела в телеге, едва доставая ногами до нижней перекладины. В ее внешности не было абсолютно ничего приметного, он мог бы встретить такую бабушку в любом уголке Японии: серебряные волосы, туго собранные и подвязанные лентой, виднелись из-под сугэгасы4. Лицо было все исписано морщинами, но это нисколько не сказывалось на ее красоте; каждая трещинка на этом лице как будто с гордостью заявляла: «Да, я видела в этом мире все, и время отметило это, чтобы не дать мне об этом забыть». Платье, цвет которого трудно передать: можно увидеть и зеленый, и коричневый, и серый – было скроено очень просто, но невероятно аккуратно. Белый воротничок, торчащий из-за запаха одеяния, не оставляет даже и повода назвать ее грязной крестьянкой, хоть мозоли на руках и черная грязь, забившаяся в глубокие линии на ее ладонях, несомненно, свидетельствуют о том, что старая японка проводит большую часть своей жизни возделывая почву, несмотря на свой возраст.

Заметив Тэкеши, женщина потянула поводья. Невольно удивляешься, видя, как эта кроха останавливает лошадь, весящую, пожалуй, в сотни раз больше ее самой, а в руках нет даже капли напряжения. Лошадь будто бы сама решила остановиться, и только натяжение в веревках выдает волю старой женщины.

– Сколько лет тут езжу, но таких путников еще не видала! Здравствуй, господин! – ее хриплый бархатный голос звучал тихо, но воин слышал каждое слово отчетливо. – Ну что ты молчишь? Неужели я такой неприятный собеседник, что ты даже не поздороваешься?

– Здравствуй.

– Ну, хоть голос твой услышала. Как ты оказался в наших краях?