Все, что помнила Альбина в тот миг, – жар мучительной агонии, соленый привкус собственной крови во рту, боль от каждого вздоха и сознание, ускользающее во тьму. А потом режущая боль в запястье вырвала ее из темноты, возвращая сознание в страшную реальность. Ей все еще казалось, что она умирает. Изломанная и покрытая ранами от осколков стекла. Так хотелось сказать Элоизе важные слова, но не было сил даже и слово вымолвить. Из ее горла вырывался лишь хрип и сгустки крови. Потом ей раздвинули зубы, и в горло полилось что-то соленое с металлическим привкусом. Опять кровь? Альбина испуганно замычала, дернулась, не понимая, что происходит. Где-то совсем рядом испуганный и дрожащий голос Элоизы.

– Аля, не бойся, мы тебя спасем, ты будешь жить!

Вот так на пороге смерти Альбина получила билет в другую жизнь и тайное знание.

Тогда открылась еще одна невероятная деталь – Лия, двоюродная сестра со стороны ее отца, оказалась не кем иным, как самой настоящей бессмертной нимфой, много лет она жила в другом мире с манящим воздушным названием Эсфир. Иногда она приезжала погостить к их с Альбиной тетушке в Феодосию, привозя много подарков для всей родни. Родственники же полагали, что девушка замужем за иностранцем, что в принципе было недалеко от правды. Муж Лии, или, как ее называли на языке эсфирани, Лиаль, когда-то родился и прожил много лет в Италии, но, повстречав свою будущую супругу, перебрался на Эсфир.

В первые же дни войны Джордано и Лиаль отправились на фронт в составе медбатальона, и все, что было сейчас известно Але, что они должны находиться где-то под Москвой.

В одну из тревожных бессонных ночей, когда вражеские войска находились еще на подступах к Крыму, Альбина с Эллой смотрели украдкой из-за плотных, темных занавесок на небо, прошитое яркими лучами противовоздушной обороны. И снова тревожная ночь, и снова на сердце страх. Сколько было таких ночей и сколько их еще будет?

– Аль, если б ты только знала, как же хочется сесть за штурвал и взлететь! – тихо воскликнула Элоиза, с грустью глядя в небо. – Надоело уже прятаться тут и бояться… Мне так только хуже. Ну почему женщин не берут в военную авиацию? Чем мы хуже мужчин? Сколько уж лет в аэроклубе с тобой отлетали…

– Я тоже об этом думаю частенько, – призналась подруге Альбина. – Я хочу в бой. Самый настоящий. Не могу сидеть вот так и трястись. И ты права, это еще хуже, честное слово. Да что ж это я, на своей земле и прятаться должна, как мышь в подполе! Если уж и погибать, так в борьбе. Чтоб своими руками этой мерзости хребет переломить. Я теперь не успокоюсь, если не буду знать, что от моих рук хотя бы одна фашистская гадина сгинула! Я хочу, чтобы они сдохли от моей руки! За всех отомщу! За Марину, за Юру, за маму, за тетю… За всех!

Повисла тишина. Элоиза судорожно вздохнула. Альбина в бессильной ярости сжимала кулаки, глядя куда-то в сторону. Где-то вдалеке раздался громкий взрыв, и девушки одновременно вздрогнули.

– А у нас с тобой, как всегда, схожие мысли, – с печальной усмешкой констатировала Элла. – С того дня, как деда с бабушкой расстреляли, я столько раз уже в голове эту мысль прожила! Мне бипланы эти снятся уже по ночам! И все время чей-то шепот во сне повторяет: «Ведьмы летают по ночам, ведьмы летают по ночам». Какие еще ведьмы? Я же нимфа!

Альбина, услышав это, удивленно распахнула глаза.

– И чего же ты молчала, Элла! – воскликнула она. – Я похожие слова уже которую ночь во сне слышу! Может быть, это знак свыше для нас? Я только тоже не пойму, почему ведьмы-то? Мы с тобой не ведьмы.

– Знаешь ли, знамение – это такая штука, значение которой порой раскрывается не сразу. Может быть, спустя время нам станет понятен смысл этой фразы, – рассуждала Элоиза, не представляя, насколько окажется права.