Здесь тесно жались друг к другу серые дома с узкими фасадами и крохотными окнами, часть из которых была заложена кирпичом; оставшиеся слабо поблескивали на весеннем солнце, рассыпая по мостовой крупу из мелких солнечных зайчиков.

– Вы уверены, что это здесь? – поинтересовалась миссис Фэйр, когда экипаж остановился у двухэтажного особняка. Он выглядел не то, чтобы бедно, скорее неряшливо. Некогда нарядный карминный цвет поблек и покрылся полосами сажи; колонны под весом портика словно бы просели и раздались в талии, ступеньки покрылись сеткой трещин, а на решетках, защищавших окна, издали виднелись пятна ржавчины.

Но адрес был верен.

Леди Фэйр решительно взошла по лестнице и уже коснулась на редкость отвратного с виду дверного молотка, когда раздался хрустальный звон. Дверь распахнулась, и на пороге возник карлик в клетчатом шутовском наряде. Голову его украшал алый колпак с бубенцами, а в руке виднелся золотой скипетр.

– Еще одна леди! – издевательским тоном возвестил он, ударяя скипетром о косяк двери. Снова зазвенело. Леди Фэйр показалось, будто звенит не в доме, а у нее в голове, и так надсадно, гаденько, вызывая этим звоном мигрень.

– Добро пожаловать, леди, – карлик изогнулся в поклоне и, содрав колпак, мазнул им по полу. – Добро пожаловать! Вас ждут… ждут…

Он шел впереди, то ковыляя еле-еле, то вдруг пускаясь в пляс. И вальсируя, уродец разом терял хромоту и неуклюжесть, обретая на долю мгновенья печальное очарование. Даже колокольчики, которыми был расшит его костюм, звенели вполне мелодично.

Но вот он спотыкался, отряхивался и вновь преображался. Крохотное личико кривилось, ручонки сжимались, а препакостный голосок принимался причитать:

– Ах, леди, леди, куда вы идете? Звери кругом! Точно звери! Куда ни плюнь. Хотите туда плюньте, хотите сюда… ни в чем себе не отказывайте, леди!

А дом был бесконечен. Одна пустая комната сменялась другой. Тусклый свет и сытый сумрак. Белые призраки мебели, укрытой от пыли, и бесконечные чучела зверей, от вида которых Джорджианну передергивало.

– Этот нильский крокодил как-то жабу проглотил! – вещал карлик, остановившись у чучела гигантской рептилии с раззявленной пастью. Захихикав, уродец сунул в пасть руку со скипетром и вынул, продемонстрировав леди Фэйр склянку с серой жабой.

Уходить отсюда. Немедленно. Чего ради она явилась? За помощью. А вместо помощи, за которую, между прочим, немалая сумма запрошена, Джорджианну унижают.

– А вот и обезьяны, красны сраки драны…

– Карл, немедленно прекрати! – раздался строгий голос, от которого екнуло сердце. Карлик же захохотал и, дернув пропыленное чучело мартышки за хвост, исчез. Вот он был, а вот его нет.

Только плюшевый хвост покачивается маятником, чертит в пыльном воздухе узоры.

– Прошу простить меня, моя дорогая, – мадам Алоизия стояла на галерее, опоясывавшей зал по периметру. – Я надеялась встретить вас сама, но спиритический сеанс затянулся…

Она была не молода и не стара. Пожалуй, это больше всего и поразило Джорджианну при первой встрече. И еще удивительная, почти совершенная красота, словно бы застывшая во времени.

Ольга и та не настолько красива. А еще в Ольге нет этой мертвячности.

Именно! В мадам Алоизии жизни не больше, чем в любом из этих чучел, которые заполонили дом. Фарфоровое личико с рисованными бровями и глазами из горного хрусталя. Фарфоровые горло и плечи, на которых никогда не появятся морщины. Фарфоровые руки идеальной полноты и формы.

И платье в греческом стиле ей идет…

– А Карл глуп. Дурак, чего с него взять?

Движения ее выдают. Медленные и скованные, словно, даже отпущенная на свободу, кукла не может забыть о веревочках, которые помогали играть роль.