Среди всего прочего, один из казаков, Тимофей Сукин, подал в Посольский приказ челобитную, с просьбой отпустить его в «… в Новгородчину, в Бежецкую пятину», для свидания с родными. На расспросе в Приказе, Сукин сообщил, что во время Смуты 1611 г. он попал в плен к литовцам. Те продали его в Турцию, откуда попал в Крым. Из Крыма он бежал на Дон, к казакам, где и остался. Приехав со станицей, в Москву, он встретил там брата Дементия Сукина, от которого узнал о своей матери и брате.

По всей видимости, Тимофей Сукин относился к детям боярским или мелкопоместным дворянам. Это можно понять из его челобитной: «А как, государь, увижу материны очи и братей своих сыщу, и я в те поры тебе, государю… буду бить челом, чтоб ты, государь, меня пожаловал, велел справить родственное моё по списку, где родители мои служат, как ты государь укажешь». Челобитная была принята благосклонно, и Тимофей Сукин был отпущен из Москвы до Масленицы, для свидания с родственниками.

12 января 1638г. казачья станица атамана Григория Шатрова была отпущена в Воронеж. По государеву указу воронежский воевода Козловский должен был «Донских казаков человек пяти или шти лутчих людей, ково они меж себя выберуть, послать наперед ныне на Дон, с нашею грамотою к Донским атаманом и казаком тотчас». Остальные казаки должны были сопровождать весной будары с государевым жалованьем.

По убытии станицы из Москвы, казаки били царю челом: « … пожалуй нас, холопей своих, которой у нас винишко купим дорогой на Воронеже, и чтоб у нас, холопей твоих, Воронежские целовальники выемкою б не вынимали б». Царь пошёл донцам на встречу и велел воронежскому воеводе Козловскому, вино у казаков, не «вынимать». 7 февраля воевода отпустил на Дон 5 выборных казаков, во главе с Иваном Сметцким « … с товарыщи… взяв с Воронежского уезду с сошных людей пять подвод».

Возвратившийся в феврале, в Москву, дворянин Трофим Михнев, на расспросе показал, « … грамоты де и всякие письма, что у него (Фомы Кантакузина) ни было, всё у них в те поры утерялись; ни каких де писем ево у них ныне нет и послать им ко государю не чего».

Так же он сообщал, что в « … в Азове де всех атаманов и казаков живут житьём по смете с 5000 и з Запорожскими черкасы. И у города де у Азова проломную стену, что взорвало подкопом заделали. И бои поземные и всякие крепости поделали: и наряд де по башням и по городу и по нижним боем у них весь поставлен и осада укреплена». По словам Михнева, в городе, малых и больших пушек 300, но пороха, ядер и свинца мало и « … в осадное де время без прибавочного зелья и свинцу в Азове пробыть им не уметь».

Сообщал Михнев о намерении турецкого султана Мурада идти весной к Азову со всеми своими вассалами и союзниками. Узнав об этом, казаки послали вверх по Дону, по всем городкам и запольным рекам гонцов с грамотами, в которых призывали всех донцов сходиться в Азов для отражения неприятелей.

Отпуская царского посланца в Москву, Казаки ему говорили: « … будет де город Азов государю годен, и государь бы их пожаловал в помочь ратными людьми, и хлебными запасы, и зельем и свинцом, как ему, государю, милосердный Бог известит». У казаков же – говорил Михнев – хлеба мало и питаются они больше рыбой.

Выслушав 27 февраля расспросные речи казаков и своего посланца, Михаил Фёдорович « … указал послати с Воронежа на Дон зелья ручного сто пуд, да пушечново сто ж пуд, да свинцу сто пятьдесят пуд, с прежнею станицею с атаманом з Григорием Шатровым да с нынешнею станицею с атаманом с Онтипою Устиновым… дав им на Воронеже суды».

28 февраля царь передал «Память» в Пушкарский приказ князю Андрею Фёдоровичу Литвинову-Мосальскому и дьякам Степану Угодцкому и Савве Самсонову, об отпуске « … с Воронежа Донским казакам пороха и свинца и присылке на Воронеж тех же припасов, взамен отпускаемых казакам.