–И что мы будем делать?– желая сначала узнать её мнение, спросил я.

–Аборта я боюсь, потом могут быть проблемы с беременностью, всё-таки уже 21 год,– её тихий голос и большие глаза, опущенные вниз, взывали к моему пониманию.

Уже из сказанного ею было прекрасно понятно, что она всё решила без меня. Но, всё-таки, контрольный вопрос, чтобы окончательно убедиться:

–Ты хочешь рожать?

–Да.

–Понятно,– протянул я.

Нелепая, затянувшаяся пауза. Она уже стала своеобразным атрибутом многих занимательных фильмов о любви, о жизни. Что можно сказать, когда совсем нет слов, зачем говорить, когда в словах нет смысла. Нескончаемый, стрекочущий, зачастую необдуманный поток фраз свойственен лишь тем, кто использует слово как ширму. А давно доказанная материальность слова, так же как и мысли, заставляет человека здравого тщательно взвешивать и сортировать каждое из них. Как иногда больно ранит и сколько непоправимых последствий несёт необдуманно брошенное слово. Так же как одно из них может сподвигнуть на революцию массы, так другие могут в мгновение растоптать душу и раздавить самые чистые намерения. "Кто знает – не говорит, кто говорит – не знает",– гласит старая восточная мудрость.

–Почему ты молчишь?– произнесла Алёна через некоторое время.

–Просто. Думаю,– неопределённо ответил я, мысленно представляя плюсы и минусы отцовства. А о чём ещё думать, когда не знаешь, что это такое, пока не прочувствовал на себе всю неописуемость ощущений, связанных с появлением ребёнка.

–Я тебя ни к чему не обязываю. Поступай, как хочешь. Я могу и сама справиться, мама поможет, так что…

–Да подожди ты. Я же ничего ещё не сказал,– я нежно поглаживал её по бархатному плечику, чувствуя, как её начинает понемножку трясти. Глупенькая, неужели она всерьёз думает, что я могу перечеркнуть всё то, что между нами было и позволить ей воспитывать нашего ребёнка… А точно ли?.. Да, не-е-ет. Как я могу в ней сомневаться? Вот неприятное ощущение. Стереотипность мужской подозрительности в отношении женской верности оказалась не чуждой и мне. Но всё же желание верить, отсутствие внешних поводов и, главное, внутреннее чутьё подсказывали мне, что оснований для тревожных, не подкреплённых ничем подозрений не должно быть. И кто нас вечно тянет за язык?

–А это точно… ну.., мой?– не удержался я.

–Не поняла,– она присела на кровати.

Её красивая обнажённая грудь плавно задвигалась в такт её участившемуся дыханию. Локоны светлых волос небрежно струились по узким плечам. И без того большие глаза округлились в негодовании, и, казалось, сейчас из них либо блеснут молнии, либо польют дожди. Бедняжка, она не на шутку разволновалась. И почему нам иногда бывает так приятно помучить тех, кого мы любим?

–Ты что, сомневаешься? Хочешь уйти – так и скажи, я неволить не буду, но оскорблять себя не позволю,– выпалила моя тигрица.

Умничка, вот он достойный и мудрый ответ! Ну, как её можно не уважать и не ценить после этого. Любая другая дурочка стала бы оправдываться, убеждать в том, что это, конечно же, твой ребёнок, и не факт, что смогла бы уничтожить сомнения. Но такой способ действий, который использовала она, не оставлял повода для подозрений или, по крайней мере, заставлял по-другому взглянуть на ситуацию.

С обиженным видом она переползла через меня. Промелькнувшая мимо моих глаз её грудь и с ума сводящий аромат её трепещущего тела вновь пробудили моё желание и я, не удержавшись, игриво шлёпнул её по шелковистой попке. Не обращая на меня внимания, она накинула халат и вышла из спальни. Мы были в доме её родителей, на часах 0:40.