– Привет, прыщавка! – Карл оперся локтями на мой рабочий стол и осмотрел меня с ног до головы. – Выглядишь сегодня слегка… мммм… пятнисто. Что, крем от акне вдруг перестал действовать?

Я наклонилась – так, чтобы волосы упали мне на лицо и немного скрыли его.

– Да и голову ты не мыла… Или это специальный шампунь? – Карл продолжал издеваться. – Туше! – Он усмехнулся, демонстрируя свои гнилые, в желтом налете зубы, а я потянулась за телефоном. – Нет, Бет, ты не подумай ничего такого, сегодня ты выглядишь лучше, чем обычно.

Я убрала телефон подальше от Карла. Последний раз, когда мой ужасный знакомый добрался до него, он не поленился переключить меню на польский, и у меня ушла целая вечность, чтобы разобраться, как переключиться обратно на английский.

– Не пора ли тебе повзрослеть уже, Карл? – сказала я, запихивая телефон в сумку и возвращаясь к работе. «Держи себя в руках, Бет, держи».

Карл – или Ползучий Карл, как называла его Лиззи, – был ошибкой Господа. Причем ошибкой не смешной. Мы познакомились в первый день учебы в школе и сидели за одной партой. Весь урок я чувствовала, как он смотрит на меня, но была слишком застенчива, чтобы попросить не таращиться, и концентрировалась на конспектировании того, что говорил преподаватель. В конце занятия Карл сказал:

– А ты пукнула! Пукнула-пукнула! – и подло захихикал.

В тот раз я проигнорировала его и поспешила присоединиться к Лиззи, выходившей из класса в компании подруг. Я искренне надеялась, что больше никогда не увижу Карла. Но не тут-то было! Через два часа после сакраментального замечания Карл догнал меня на площадке возле школы, в руках у него была палка, перемазанная собачьим дерьмом. И вся школа смотрела, как он тычет в меня этой палкой, приговаривая:

– Принс-какашка! Принс-какашка!

Как же они все смеялись!

Когда мне исполнилось одиннадцать лет и настало время переводиться в среднюю школу, я все чаще впадала в хандру, лежа на кровати и размышляя, как бы так сделать, чтобы Карл Кумбс попал в школу Хейвуорт, а не в Сент-Свитенс, куда собиралась я.

Догадайтесь, кого первым я увидела в Сент-Свитенс, когда начался учебный год?

И так я снова месяца на два превратилась в Принс-какашку. Пока Карла не заинтересовала другая «игра»: он полюбил дергать девушек за лямку лифчика. Подкрадется и – щелк! – девушка краснеет, смущается, а Карл и рад стараться. Я вздохнула с облегчением, решив, что этот придурок наконец от меня отстал. Ближе к летним каникулам у меня на лице, особенно на подбородке, высыпали прыщи (снова проклятое акне!), и мой тринадцатый день рождения был испорчен этим окончательно. Я перепробовала все: специальные скрабы, пластыри, даже зубную пасту – а прыщи не исчезали, и только длинные волосы помогали скрыть это безобразие.

В первый же день учебы Карл заметил мою воспаленную кожу лица.

– Бог ты мой! – вскрикнул он, указывая на меня пальцем. – Что у тебя с лицом?

На меня уставились тридцать пар любопытных глаз, и я покраснела так, что стало дурно.

– Это… – я мямлила едва слышно, – всего лишь маленькие гнойнички, они пройдут…

По крайней мере, мама меня уверяла в этом, и я старалась не поддаваться панике.

– Гнойнички? – Карл захохотал. – Похоже, ты нашла гнойничковый завод и полежала на гнойничковом конвейере!

Так, собственно, я и получила прозвище Прыщавка.

Иногда он звал меня укороченным словом Прыщ, и этот ужасный образ преследовал меня до окончания школы. Даже когда кожа выздоровела и уже не было никакого акне, я оставалась такой забитой и закомплексованной, что боялась лишний раз с кем-нибудь вступить в разговор, лишь бы не заслужить какое-то новое экзотическое прозвище.