романа».

ДаниилХармс

Фортуна.

Это было во вторник, в самом зените лета, в часнебываложаркогозаката.ВнебольшомкафенаПоварской,сговяжьейпечёнкойвзубах,былзастуканмолодой,начинающийворпокличкеДивуар.Взялаегопрямо на «скачке» смешливая,круглолицаяофицианткаТося.

Судила его тожеТося, приговор исполняла она же(молодая девушка, добрая по натуре, сама не ведаятого,уверенноследовалажелезнымпринципампечально известного плантатора Чарльза Линча2).И хотя, по известным причинам, гражданских прав уДивуара было меньше, чем, скажем, у беглого раба изштата Виргиния, вздёрнут на первом попавшемсясуку он всё-таки не был, а лишь натыкан мордою вдоверхунаполненнуюгустыми,жирнымипомоями,кастрюлю.

Посленедолгой,ноунизительной(дажедляуличногокота)экзекуции,добраядевушкасунуланезадачливоговоришкувпыльный,пропахшийгнилой картошкой мешок, а ближе к ночи передаламолчаливому,угрюмомучеловекупоимениТерентий. Тот не глядя кинул своё приобретение взаваленныйгрязнымтряпьёмбагажникстарогоразбитого«Запорожца»,ивместеспомоямисвёзк

себе домой, в небольшую, накрепко вросшую в густойхвойный лес, деревню.

ДомпринялДивуарадовольнохолодно,какговорится, без реверансов: получив увесистый пинокпод хвост, он мигом понял поставленную перед нимоперативную задачу и с места в карьер кинулся в бойс обнаглевшими от беззакония мышами. Война былакороткой, но беспощадной: через пару дней он ужепраздновал победу– ушлидажекрысы.

Изажил….

АвизбеТерентиячистота,порядок,печьвизразцах,хозяйка ласковая.Ивсёгероюдозволено.

Жизньпошла!..

И,толиотнечегоделать,толиотненасытностиилишкодливостисвоей,начал,шельмец,козсосать:сутразаплывётвовин,приметит какую козу, нырнёт, ей под вымя и сосёт,чутьнетреснет,потомраскинетсянасоломеидрыхнет…итаксладко!Нуакогдамухначалловить, слава о делах его покатилась по окрестнымулицамипроулкам.Хозяйкаужнезнала,чтоиделать с негодником: кругом коты как коты, а этотнасосётсямолока,выспитсявсластьидавайскакатькакполоумный.Ираскушал-тоонихпоходя: махнул лапой масла из кринки, а там муха.Чёрная,жирная.Иначалось…!Прыгалдоодури.Однажды коготком за тюль зацепился, а дело былонакухнеивместестреснувшейзанавескойокорочкамисвоиминаразделочнуюдоскуи сел,нута и поехала: на скалке лежала. Так с комфортом вгромаднуюкастрюлюсдрожжевымтестомивъехал.Хвостовойсвоеючастью.Хозяйказабегает,

аизопары котовабашкаторчититюльнаней,венцом,как уневесты.Глазавыпучил…!

Вынули,конечно…Вид-дажескотныйдворнепризналпаразита.Индюкичутьнасмертьнезаклевали,козышарахались,какотбодливойкоровы.Квечерухозяйкасжалилась–выстриглакрупныекомкитестаизегошерсти,исталонсовсем нехорош: весь в сосульках, в плешинах, прямопёс шелудивый!

Дивуартогдачутьстоскинепомер,былбычеловеком,удавился.Ахозяйкавсёпоглядываланалюбимцасвоегоиласковотакприговаривала:мухоловтынашнесчастный,козосос-тосраненький! Звали его тогда Василием, это у нас онДивуар.

Черезпару днейпосадили Ваську влукошко-и вгород.Там,навокзале,сбежал…

Белёсый, с широким веснушчатым носом сержант методично тыкал в Антона мягким, словно подушка, кулаком и по-ребячески грозно рычал:

– Где валюта? Валюта, спрашиваю, где?

– Валюта? – тяжко кряхтел Антон.

– Валюта! – тяжко сипел потный блюститель порядка.

– Какая валюта?! – шипел Антон.

– Баксы! – хрипел экзекутор, – валюта.

– Господи! – зашёлся в густом кашле Антон. – Вы хотя бы с обыска начинали! Чего сразу колотить? Где презумпция? Логика, гуманизм! Где понятые?

– Будет тебе и логика, и гуманизм тебе тоже будет, – бурчал, орудуя кулаками, сержант.

– У нас правовое государство, товарищи! – получив очередной удар под дых, взвизгнул художник, – сам по радио слышал!