Саша накрыла её одеялом по самый подбородок, хотя в комнате было жарко. Рядом с разложенным диваном, который и раньше редко собирали, стоял стул с кучей лекарств. Что-то похоже таилось в памяти из времён, когда мать ухаживала за бабушкой. Только та оставалась в сознании до последнего дня.

Секунду Андрей мялся, думая, хочет ли поздороваться вслух. Решил, что не хочет. Продержав взгляд ещё пару секунд на опустевшем опухшем лице, он отвернул голову к телевизору. Саша смотрела или включила фоном фильм, которого он раньше не видел. И всё внимание переключилось на сюжет. Душа и память прошлой жизни – в любой день такое кино стоило внимания, особенно, когда хочешь сбежать от реальности. Сзади застонала мать. Андрей успел забыть о ней. Оглянулся – челюсть повисла на коже. Снова неправильные мысли: именно так выглядели люди за минуты до смерти.

–Саша!

Крик отразился от стен и эхом вернулся, дополнившись стеклянным звоном. Старый пол в коридоре выдал шаги Саши. Она торопилась. Паника брата передалась и ей.

–Что случилось? – ворвалась она в комнату и удивлённо замерла в середине, точно причин для паники могло быть много.

–Это нормально? У неё провисла челюсть.

–Ты больной?! – возмутилась Саша. По глазам читалось: будь в её руках тряпка, ой бы и отходила брата за панику. – Сам не дрыхнешь с открытым ртом? Храпишь похлеще любого деда.

После слов вылетела ещё и череда звуков. Саша была почти на две головы ниже, очевидно слабее, но общение с матерью, а для неё – с тётей, превратили тридцатилетнюю девчонку во вредную даму без страхов. И это работало не только на нём, на людях вообще.

Она сказала что-то ещё, но Андрей не слушал, рассуждал о взрослении сестры. Стоило Саше выйти из комнаты, он шагнул следом. Находиться в комнате вдруг стало сдавливающе тяжело, даже фильм не отвлекал.

Со времени его жизни здесь произошли и хорошие изменения: в детстве в маленькой комнате не стоял телевизор. Сюда его поставила Саша, теперь проводившая в квартире много времени. Развалившись на старом диванчике, Андрей включил его и наткнулся на тот же фильм. И снова втянулся. Иногда в кухне шумела сестра, но помочь ей большого желания не нашлось.

Чуть продавленный короткий диванчик и слишком мягкая подушка отодвинули последние тринадцать лет жизни и закинули в семнадцатилетие, когда он жил здесь постоянным членом семьи, когда жизнь шагала и выглядела иначе. Кино снова проиграло. Андрей начал вылавливать и хорошие, и плохие воспоминания из прошлой жизни. И те волнами понеслись вместо картинки на экране телевизора. Стало очень неуютно, как и в большинство дней жизни здесь.

А потом он вспомнил, что когда-то в этой комнате висели медали и стояли кубки за спортивные успехи, в основном, за баскетбол. Саша или мама успела спрятать их.

–Не быть тебе больше спортсменом, – усмехнулся Андрей, поглядев на правую кисть, которой не хватало среднего пальца. – Никем не быть.

Время горя от утраты части себя прошло, теперь он даже не стеснялся смеяться над недостатком. Юмор, вообще, очень помог смириться с дефектами. За вытянутой вперёд рукой красовались и ноги, где уже не хватало вен. С таким варикозом не стоило играть совсем, но Андрей пытался. И смог бы, да с четырьмя пальцами на ведущей руке это совсем непросто.

Потеряв настроение лежать на маленьком диванчике, где уже лет с пятнадцати не помещался, он поднялся и побрёл на кухню. Тут Саша закончила дела и сгрудилась над чаем и телефоном.

–Думаю, я занял твой телевизор.

–Есть такое. В телефоне посижу.

Андрей собрался предложить ей занять маленькую комнату, но внутри что-то произошло. Ему стало не до Саши. Это чувство иногда приходило, только не в последние дни, и он уже успел подзабыть. Нервы начали обрываться, болтаться, бить по органам. Настоящий шторм. Оболочка держалась секунду невозмутимой, пока все импульсы забирались в голову и собирались в панику.