– В два часа меня разбудишь и пойдём на план. Надеюсь, ты ещё помнишь как раствор заводить?

– Помню – ответила Оля и посмотрела долгим взглядом в спину уже удаляющемуся в сторону спальни мужу.

– Свинтус. Я только всё постельное поменяла на чистое. Не нужны мне твои стены. И дом твой не нужен. И ты не нужен!

Но этих её слов, конечно же, Илья не услышал.

Город. Конец апреля.

Квартира Влада и Нади.

– Надя. Ты на себя в зеркало давно смотрела? У тебя мешки под глазами от недосыпа. Зачем ты так себя изводишь? Ну, поучаствуешь ты в этой выставке как сможешь! Это же не судный день! У тебя этих выставок еще миллион будет!

Надя, слушая мужа, пила маленькими глотками тёплый ромашковый чай и не поднимала глаз.

Это Влад заварил чай и усадил её за стол, а затем, в который уже раз, решил провести с ней серьёзную беседу. И Надя понимает, что Влад прав во всём, но сделать ничего не может.

Они с Борисом Михайловичем оба сейчас похожи на загнанных лошадок перед финишной лентой.

Месяц. Остался только месяц до выставки.

Если посчитать, сколько она переделывала свои работы, каждый раз начиная с нуля, то, наверное, ими бы уже можно было обклеить все стены в квартире.

Борис Михайлович оказался настолько суровым и принципиальным учителем, что у Нади уже просто к этому времени не осталось никакого вдохновения. Она уже не понимает смысла, не видит сама конечного результата, так как мелкие детали просто разрушают её целостное восприятие своей работы.

–… Всё уже решено. Мы на первомайские праздники едем с коллегами в пансионат на три дня. Так что предупреждай уже завтра своего рабовладельца и готовься к отдыху. Хоть развеешься немного, отвлечешься. – Продолжал Влад успокаивать Надю.

Но она отрицательно качнула головой и ответила, отхлебнув еще травяного чая из кружки.

– Нет, Влад, я не поеду. Хочешь – поезжай сам. Я не обижусь, честное слово. Борис Михайлович сейчас взрывоопасный. Мне и так от него достается каждый день, а если я ещё и заикнусь о выходных днях! Нет. Не буду.

– Надя! Это не предложение, а приказ! Ничего не знаю – мы едем с тобой в пансионат вместе. Туда все мои коллеги едут с семьями!

Надя даже не поняла, как это произошло, но после слов Влада «это не предложение, а приказ» у неё из глаз полились ручьями слёзы.

Влад округлил глаза от удивления и произнёс, накрыв её ладошку своею рукой:

– Найдёна, ты чего? Перестань плакать. Я тебя чем-то обидел?

– Нет. – Девушка, убрав руку из-под его пальцев закрыла своё лицо ладошками не в силах остановить поток слёз и сдавленным голосом произнесла – Ничем ты меня не обидел… Извини.

А затем, быстро поднявшись из-за стола, убежала в ванную комнату.

Надя уже знает: первое средство от слёз – это холодная вода, а следом за чистой водой прикосновение махрового, душистого полотенца к воспалённым глазам и щекам. Это всегда работает безотказно.

Два довольно громких, коротких стука и дверь открылась.

Надя даже не стала убирать полотенце от лица и сейчас просто стояла, пытаясь выровнять дыхание. Когда такие родные руки Влада обняли её и притянули к тёплой, широкой груди, Надя прижалась к любимому всем телом и обвила его талию руками.

Какое-то время в ванной комнате было тихо, если не считать шума бегущей по трубам воды.

Ласково поцеловав Надю в макушку, Влад глубоко вздохнул и произнёс, в душе боясь сделать ещё хуже своими словами:

– Надя… Может, ну их, эти твои уроки у художника? Может быть, мы лучше потратим это время на то, чтобы подготовиться и поступить в институт? Мм? Зачем тебе этот учитель и этот конкурс? Чему Борис Михайлович тебя научил с осени? Вот скажи: чему? Даже я могу ответить: ничему особенному, а нервы он вытрепал тебе все! Ты и без его уроков прекрасно умеешь рисовать! Я уверен, что ты поступишь в институт, даже если будет серьёзный конкурс на место. Главное – вспомнить программу одиннадцатого класса.