– Ты тоже можешь потрогать меня, – проворковал искусительный голос откуда-то сверху. В сладкой пелене почти сна Лиз повела ладонью от крепкой шеи вниз, к косточке у горла, погрузилась пальцами в ямку, сползла на грудь. И тут же снизу её толкнула твёрдая и упругая часть.

– Ай!

Стронберг боднул её ещё раз. Лиз выросла в деревне и знала признаки, когда козлы, быки и псы становятся опасными. Мужчины, наверное, тоже? Неужели у них внизу есть такое же красное и отвратительное?

Марис почувствовал – что-то идёт не так. Руки его уже обнимали не девушку, а окаменевшую статую. Элиза практически перестала дышать и моргать, было понятно, что тормошить её бесполезно. Девушка испугалась. А всё его нетерпеливый друг… Отстранившись бёдрами от Элизы, Марис продолжил в месмерическом ритме гладить её волосы. И тихонько мурлыкать монотонный мотив.

Прошло, наверное, минут пять, пока сведённые судорогой ужаса мышцы девушки дрогнули. Марису снова пришлось решать задачу. Усыпить её окончательно или продолжить образование? Пожалуй, усыпить. Она измучилась. А Лиза решила за него, уже тихонько посапывая подмышкой. Марис подумал… и отпустил тоже себя.

Такого уютного сна у неё ещё не было. Лиз иногда спала в общей кровати с младшими сёстрами, но эти бойкие котята не успокаивали, а вертелись и пинались, лишая надежды отдохнуть. А когда и спалось, то вполглаза, в режиме контроля за ситуацией. Одной в кровати было всегда холодно под стареньким одеялом, а кошек для ловли мышей или тепла в доме не привечали. В этот же раз были все условия: сено ароматное, никто не тревожит, за стенами шуршит дождь. Тёплые властные руки обнимают и держат её. Да только это не жених, не Андрес – и ему-то лежать рядом с Лиз было рано, а младший Стронберг. Барончик настолько лишён самосохранения, что позволяет себе спать вместе с ней. Лиз не хотела будить его, поэтому лишь повернула голову набок. Спит. Лицо мягче, чем в бодрствовании, лишено напряжённой злости, ресницы мирно лежат на щёках. Они короткие, светлые и наверняка жёсткие, потрогать Лиз не решается. А губы, когда не сжаты, мягкие и пухлые, как у девчонки. Лиз смешно. Она фыркает, а через пару секунд Марис уже сонно чешет нос о её плечо.

– Проснулась, неугомонная? Как спалось?

– Замечательно, – отвечает Лиз, и Марис не скрывает удовольствия от её искренности.

– Чего же ты испугалась, девочка? – провокационно бормочет он.

Лиз честно пытается вновь впасть в оцепенение, однако страх с прежней силой не возвращается.

– Ты не такой, как я.

– И слава богу, – Марис тихо смеётся. Потом задумывается. – А как у нас с основами анатомии?

– С чем? – крестьянка смущается, но всё же смотрит на него. Марис вздыхает.

– Ты голого мужчину когда-нибудь видела?

Теперь Лиз сокрушена. Она отворачивается.

– Я не буду больше разговаривать с тобой.

Вот дурочка! И он дурак, что позволил себе надеяться отвертеться от преподавания. Вопреки истинным желаниям собственника в себе. Нет, её опытности он не хотел.

– Иди ко мне, недоразумение. Другие девушки в твоём возрасте… – он обрывает себя, сообразив, что мысли Лиз вновь свернут на сестру, и со сложившимся романтическим настроем можно будет распрощаться. По той же причине не стал говорить, что будь он на месте Ресья, давно бы уже побывал у невесты под юбкой. Он может сдержать свои аппетиты, но меняться не собирается.

Стронберг натянул на лицо суровое профессорское выражение:

– Итак, господа студиозусы, спросим себя: что же отличает мужчину от женщины?

– Ум, – буркнула Элиза. Брови Мариса, выражая приятное удивление, задвигались; но девушка безжалостно добавила.