– Свобода для господ, – Лиз пожала плечами. – Прикажет мне завтра господин барон бросить всё и явиться работать к нему в дом – у меня нет выбора. Некому жаловаться, если он захочет меня убить.

– Нужно больно!

– Знаешь, твой брат надругался над моей сестрой, когда Линете было пятнадцать. Он не думал, что после этого Линету замуж не возьмут. Какое до этого дело хозяину? Это потом она придумала, что любит его, чтобы хоть как-то оправдать, что продолжает жить, а не утопилась. Матери запрещают дочкам с ней разговаривать, можно только кидать камни и плевать. А ты говоришь «дурные болезни», – Лиз снова вздохнула. – Если на солнце заглядываться – можно остаться без глаз. Вот Лин и сгорела.

– Они продолжают… встречаться?

Лиз улыбнулась осторожности формулировки.

– У вашей семьи есть домик в лесу, твой брат то и дело таскает туда Лин. Как с женой поругается, так и едет туда.

– А жизнь хоть как-то облегчает? Денег там, дров, мяса…

– Хорошо, что ему в голову это не приходит, – слишком уж ровным тоном проговорила Лиз. – Верну всё. Можно иметь сестру-идиотку, но не продажную.

Стронберг смотрел задумчиво на стропила крыши. Что он мог ей ответить? Что гордость – слишком большая роскошь для женщин её сословия? Глупая девочка, ещё вся в иллюзиях по поводу своего места в мире…

– По-моему, я тебя ненавижу, – вдруг спокойно проговорила Лиз.

– Ты так думаешь? – тон Мариса был нейтральным.

Девушка тряхнула своими удивительными розовыми волосами.

– Да. Смотрю на тебя и чувствую так… аж дыхание заходится. В голове одна мысль: напасть, расцарапать, покалечить твою смазливую мордочку…

Стронберг заинтересовался, повернулся на бок к ней.

– Ты думаешь, я красивый?

– Я думаю, что ты гад, – Лиз не стала таить чувства.

– Отчего так?

– А по тебе не скажешь, когда будешь бить, когда полезешь с поцелуями…

– Как только попросишь.

– У Андреса всё не так. Мой Андрес ясен, как вода в ручье. Смотрит зверем – будут неприятности, а улыбается до ушей – весь мой.

Марис поморщился.

– Вот без лекции об особенностях Ресья я вполне мог обойтись.

Лиз светло улыбнулась ему.

– Ты сам спросил.

Ох, не проста его девочка, отнюдь не проста! И зубаста. Вытянув руку, Стронберг провёл ладонью по голой ноге Лиз. Девушка словно ошпаренная метнулась в сторону, запуталась в мягком, проваливающемся под ногами сене, упала. Да неудачно, её нижняя половина оказалась ближе к мужчине, чем руки и голова. Элиза застыла напуганным зверьком, однако Стронберг вроде не собирался набрасываться на неё и насиловать. Дольше лежать опрокинутым пугалом было глупо. Старательно одёргивая рубашку, Лиз подтянула ноги к груди.

– Иди сюда, жертва землетрясения. Хочешь спать? – Стронберг выглядел умиротворённым. – Люблю дождь. В Швеции он особенный, покойный…

Ловкими движениями баронский сын разложил одеяло на сене, какое-то особенное, тоненькое, но сухие травинки уже не кололись через него.

– Иди ко мне, – повторил Стронберг, – я тёплый и безопасный.

– Целовать больше не будешь? – Лиз не смогла удержаться от касания больной темы.

Марис долго смотрел на неё сонными карими глазами.

– Буду. Наверное. Не могу только точно сказать, когда.

Лиз замолкла, обдумывая странный ответ. А Марис тем временем подгрёб её, прижимая к тёплому твёрдому боку. Покрытому только кожей.

– Разреши мне касаться тебя.

Девушка дёрнулась, прикрывая руками грудь. Стронберг неслышно рассмеялся.

– Там пока рано. Ты просто не знаешь всех своих чувствительных мест. Женщину можно распалить, не прикасаясь к груди, к губам и к… секретному холмику. А моя задача сейчас – усыпить тебя.

Лиз втянула ноздрями солёный и терпкий запах мужского тела. С тобой, пожалуй, уснёшь… Длинные пальцы Мариса обежали, легонько касаясь, её лицо, проникли в волосы и начали невесомо массировать, чуть потягивая пряди. Лиз устыдилась, что волосы её мокрые, свалявшиеся от дождя; но Стронберга это вроде бы не смущало. Было приятно. Сама не заметив, Лиз носом почти уткнулась в мужскую грудь, запах Мариса больше не мешал дышать и не стискивал горло.