– О да. Затерялось среди всех прочих, что я получаю от регентш этого города.

– Ну а почему бы им тебя не пригласить? Ты известный художник.

– Я пишу декорации.

– Ты главный художник по декорациям.

– Это не мой мир, – коротко говорит Вальтер. – Они не понимают таких, как я.

– Или я, – вторит Тея, но он не отвечает. – Вальтер, да они могут считать себя счастливчиками, если ты заглянешь к ним хотя бы на четверть часа.

– Мне это не интересно. Лишь жаль, что тебе пора уходить.

– И мне, – вздыхает Тея.

Она одергивает и заправляет обратно блузу, натягивает как положено чепец.

– Погоди, – просит Вальтер. – Не думай, что я забыл про твой день рождения. У меня был кое‐какой план.

Внутри девушки все трепещет от восторга. А Вальтер вдруг опускается на колени и задирает ее юбки.

– Что ты делаешь?

Он замирает, затем выглядывает из-под нижних юбок.

– Не хочешь?

– Но что ты собрался делать?

Вальтер усмехается.

– Подожди и узнаешь, – говорит он и снова скрывается из виду.

Внезапно Тея чувствует на себе его язык.

– Боже милостивый… – шепчет она, и внутри разливается неописуемое тепло. – Вальтер, сюда могут войти.

– Меня не видно, – бормочет он снизу. – А вот насчет тебя не знаю.

– Но…

– Мне прекратить?

– Нет.

Тее кажется, будто ее тело тает у него на губах, словно Вальтер открывает в ней одновременно и уязвимость, о которой она даже не подозревала, и невероятную силу.

– Скажи, что любишь меня, – шепчет Тея.

– Люблю, – щекочет он ее ответным шепотом.

Тея вздрагивает, вскрикивает, и Вальтер крепко ее сжимает. И в этот миг она как никогда уверена, что ей говорят правду.

Вальтер выбирается из-под юбок, в глазах его пляшут озорные, довольные искорки.

– Лучший день рождения во всей моей жизни, – признается Тея. – И все благодаря тебе!

Он покрывает бесконечными поцелуями ее веки, губы, щеки, шею. Тея целует его в ответ, и они стискивают друг друга в объятиях.

– Мне прийти в следующую среду? – шепчет Тея.

– Я буду ждать, – шепчет Вальтер.

Она неохотно покидает их маленький, заключенный в мастерской мир. Ребекка права: Тея вот-вот опоздает. Она убегает от пальм Вальтера, от его языка и рук, прижимая к себе золотое платье Ребекки. Все ее тело поет, но больше всего – местечко меж бедер. Она не может поверить в то, что произошло, что теперь и ей тоже принадлежит сие тайное познание, и случилось все в день ее рождения. Наконец‐то, наконец‐то она распрощалась с детством.

По Кайзерсграхт, затем по Лейдсеграхт девушка несется к дому. Она бежит по дорожкам канала, невзирая на тяжесть юбок. Тее твердят, что она ничего не знает о мире, и все же она знает так много. Знает о местах, куда даже не ступала ее нога. В голове Теи – лагуна, и звезды над ее гладью все еще безымянны. Тея сама по себе свет, и любовь, которую она питает к Вальтеру, заставляет ее гореть еще ярче, пока она бежит навстречу сгущающейся тьме.

Едва переступив порог, Тея понимает: что‐то не так. Она ждет, что вот-вот появится Корнелия и отчитает за опоздание, но никто не выходит. В доме царит напряжение, и отнюдь не то суетливое, которое обычно ожидаешь при подготовке к балу, а тяжелое, почти зловещее.

– Есть кто? – зовет Тея, стоя в коридоре, неспособная почуять, где же остальные.

Дверь гостиной распахивается, и Корнелия, выбежав наружу, быстро закрывает ее за собой.

– Пойдем, – спешит служанка. – Наверх. Нужно тебя собрать.

Ее взгляд падает на платье в руках девушки, на приспущенный подол, что волочится по черно-белой плитке.

– Ты же в этом не пойдешь, правда? Я приготовила, что надеть…

– Корнелия, – Тея кивает в сторону гостиной, – что там происходит?