– Да о чем базар, старшой, все это можно ведь и так объяснить, на словах…
– С вами, придурками, на словах общаться мне, офицеру, западло! Я вас, гниль, рвал, и рвать буду! Совсем охренели, бля, ничего не боятся, тоже мне, хозяева жизни! Глаза в землю!
И нас вывели, усадили в машину, и отвезли туда же, где и взяли. Даже пивные банки на том же месте валялись, – никто не позарился. Вот почему так всегда: если день начался хорошо, то к вечеру он, как правило, портится?!
– Козлы краснопузые! – в сердцах крикнул вслед отъезжающей девятке Даня.
– Да уж. Я вот только одного не пойму – почему мы об этой пропаже от мусоров узнаем, а? Где этот долбаный охранник? Почему мы не в курсе?
– Охранник? А он, кстати, здесь недалеко живет… Айда-ка, зайдем…
Первый этаж панельной пятиэтажки, пропахший кошками подъезд, обшарпанная деревянная дверь с полустертым номером. Здесь и обитает наш нерадивый сторож. Ну что же, скоро кому-то станет больно…
– Дань, позвони, и в подъезд его «вытягивай».
– Ладно, сейчас.
Даня позвонил раз, позвонил другой. Никакой реакции за дверью.
– Не, он че там, умер, что ли? – Даня принялся методично молотить в дверь кулаком.
– Слышь, время уже позднее, ты сейчас весь подъезд перебудишь! Прекращай, пошли на стоянку. У меня там, в «москвичонке» старом, в багажнике, три запаски есть – как раз на «Ниву».
– Так это не ты ли снял-то? – хохотнул Даня.
– Юморист! Но нам еще одна нужна. Что будем делать?
– Да ладно тебе, не в первый раз замужем…
Недостающее колесо сняли в соседнем дворе. Что за народ упрямый такой, ведь говорят им – ставьте на охраняемую стоянку средства передвижения, воруют в районе. Нет, не понимают. Или никогда не слышали поговорку, что скупой платит дважды. Приходится наказывать.
На стоянке сегодня дежурил наш школьный приятель с колоритным погонялом Толкин. Весь его вид говорил о том, что он бедствует. Мы с Даней предложили ему довольно непыльную работу. За ночь, кстати говоря, охране выходило вполне прилично. Мы снимали определенную, фиксированную сумму каждый день, а остальное вахта забирала себе в карман. Толкин под нашим чутким руководством поставил все четыре колеса на беспомощную, словно выброшенный на берег кит, зависшую на кирпичиках машину, и мы с Даней, забрав выручку, пошли по домам.
– Так, дружище, завтра часов в одиннадцать – у меня. Да, и Марселя с Вальком курсани!
– А ты сам-то веришь, что в такую рань проснешься? А то придется нам, как в прошлый раз, опять в дверь долбиться.
– Не гони, я будильник заведу.
На том и расстались. Табличка с номером 36 на фоне серой стены с вкраплениями неизвестного камушка тускло отсвечивала в полуночной мгле. Я взбежал на шестой этаж, по пути наградив щедрым пинком крупного серого соседского кота, который сосредоточенно метил батарею пустых бутылок на полу.
Дома на кухонном столе уныло царил беспорядок – остатки дневного пиршества. Я невольно поморщился, но убираться не стал – лучше завтра Кристинку приведу, пусть все вымоет. Да и вообще, пришло время генеральной уборки. Эх, подружки мои, пора вам вновь создавать уют в моей холостяцкой квартире!
Снедаемый подобными мыслями, я завалился спать. Предстоял непростой день.
ГЛАВА 3
…еще в детском садике, когда мне не исполнилось и пяти лет, я уже читал книжки всей группе.
– Илюша, – ласково звала меня воспитательница, – почитай сегодня «Колобка».
И я читал эту наивную сказку вслух, хотя сам уже давно заглядывался на большую, в красочной обложке, книжку Носова, «Приключения Незнайки». Остальные дети смирно сидели на маленьких стульчиках вокруг меня, и внимательно, не шелохнувшись, слушали. Для некоторых, вероятно, сей процесс представал непостижимым таинством. Самые шустрые шалуны восторженно замирали, внимая каждому слову. Кто кроме детей может так хорошо понимать речь ребенка?! Только они сами…