– Ох, нет, – сказала я. – Их тоже убьют?

– Когда визирь рассказал об этом дочерям, Шахразада, старшая дочь, которая была очень умной и начитанной, уверила своего отца, что выйдет замуж за царя и обманом заставит его не убивать себя и свою сестру.

– Каким обманом? – спросила Мар-Мар. Ее большие черные глаза были широко открыты и сияли в лунном свете.

– Шахразада рассказала сказку настолько захватывающую, что царь Шахрияр хотел следующей ночью услышать продолжение. Он позволил ей прожить еще одну ночь…

– Что это была за история, ака-джун?

– А остальное я расскажу завтра ночью. Вам пора спать. – Он заложил сложенный листок бумаги между страниц и снова обернул книгу в терме.

Мы вскочили с матраса, устроились у него на коленях и стали упрашивать его почитать нам еще немного. Он погладил нас обеих по голове, поцеловал волосы и уложил под одеяло. Он улегся сам и укрыл ноги белой простыней. Вскоре я услышала его храп. Мы с Мар-Мар уставились на ночное небо Тегерана сквозь москитную сетку, зачарованные рассказом ака-джуна. Мы понятия не имели, что под теми же блестящими звездами вскоре разгорится революция.

Для меня ака-джун становился совсем другим человеком, когда снимал куфи, – странник превращался в старика, чей голос завладевал моими детскими снами. Каждый четверг и пятницу мы приходили в дом на Солнечной улице, а он читал нам с Мар-Мар «Тысячу и одну ночь». Я часто забывала, что он является рассказчиком, и его голос уносил меня в далекие города вроде Багдада, Дамаска или Басры, в порты, к которым я в своих фантазиях плыла на огромном корабле. Я представляла, что моя пуховая подушка – это судно, что качается на лазурных волнах моря. Я выдергивала торчащие из наволочки перышки, надеясь, что смогу вызвать ифрита. В сказках ака-джуна эти призрачные создания появлялись, когда кто-то произносил заклинание и сжигал темной ночью перо. Ифриты становились слугами того, кто вызвал их, и исполняли желание хозяина. Они пугали и завораживали меня одновременно. Они могли бы отнести меня в загадочные места и показать немыслимые вещи. Они также владели злыми силами и могли творить страшные дела. Читая, ака-джун одергивал меня, чтобы я не вытаскивала из подушки перья. Ощипывать дражайшего ночного друга он считал преступлением. Но какой ребенок откажется от соблазна, если верит, что сможет призвать ифрита? Ака-джун никогда не приукрашивал сказки, из снисхождения к нашему возрасту. Прекрасные юные девы изменяли мужьям и жертвовали жизнями ради возлюбленных. Их ловили, пытали и убивали, их останки заворачивали в ковры, укладывали в сундуки и бросали в глубокие синие моря, только чтобы многие годы спустя те были найдены одиноким моряком, который рассчитывал на огромную рыбу.

На рассвете я проснулась, дрожа от холода. Мар-Мар обмотала все одеяло вокруг ног, и мне укрыться было нечем. Прохладный ветерок раннего утра свистел между черных сосен в саду. Ака-джуна не было видно, но все остальные еще спали. Голуби тихонько ходили по краю рыжей кирпичной стены сада, курлыкая между собой. В моем детском воображении они тайно общались. Возможно, они несли мне важное сообщение от Шахразады. Но в соснах прятались вороны, и они закаркали, чтобы помешать мне разгадать шифр. Голуби замолчали и оборвали передачу. Я проползла к краю тахты, вытянула ноги и соскользнула в деревянные сандалии. Стук сандалий по плитке эхом разнесся в тишине утра.

Куфи ака-джуна двигалась между ветвей лозы неподалеку от главных ворот в сад. Я пробежала между смоковницами, которые он полил рано утром, и поскользнулась на скользкой грязи, которая покрывала землю. Толстый слой влажной земли прилип к сандалиям и испачкал подол ночной рубашки. Ака-джун пытался подвязать ветви лозы, которые разрослись по шпалере.