– А Шишок я, мил человек. Фамилия такая…

– Гм, а по имени-отчеству?..

– Серафим Афанасьевичем кличут…

– Отлично! А меня Вадимом Игоревичем зовут… – Соболев подумал и добавил: – Вы можете звать меня просто Вадимом.

– От и хорошо, от и ладно!.. – Шишок явно приободрился, хотя и было непонятно, почему. – Я ить с просьбочкой к тебе, мил человек.

– Внимательно вас слушаю, Серафим Афанасьевич…

– Так живу я, знать, в доме, что на Смолянином бугре…

– Погодите, погодите! – Вадим слегка растерялся. – Что ещё за бугор такой? Где это?

– А на восход отседова вёрст с пяток наберётся. Ушайка там подворот делат, аккурат у бугра. – Шишок активно жестикулировал. – Ежели отседова напрямки пёхом шкандыбать, к полудню поспеем.

– Так вы мне предлагаете с вами туда отправиться, что ли?

– Конешно! А как ты иначе помочь-от смогёшь? Не тот друг, кто потакат, а тот друг, кто помогат!

– Да в чём помощь-то? – Вадим начал терять терпение.

– Погодь, не габузи! Дом тот от века стоит, его заместо хором купца Смолянинова спроворили, на отшибе. Допрежь хозяином там был плотник Ефим Урманов, после – семья Творожных обреталась. Долго, с полвека, однако ж!.. А потом пошло-поехало. Кажный год, почитай, хозяева менялись. – Шишок принялся загибать корявые пальцы. – Сперва служивый какой-то, без одной ноги. За ним – прощелыга с молодой зазнобой. Опосля…

– Серафим Афанасьевич, давайте ближе к делу, – не выдержал Вадим. – Вы-то сами когда в дом заселились?

– Да аккурат с Урмановым вместе. Мы ж оба с Чулыма…

Соболев спохватился и подобрал отвалившуюся челюсть. «Может, я чего-то не понял? Или дедок чудит?..»

– Сколько же вам лет, Серафим Афанасьевич?

– Так, почитай, нонче третий век разменял! – Шишок горделиво выпрямился на стуле. – Ладно сохранился, а?..

Вадим с тоской посмотрел на электронный циферблат над дверью – двенадцатый час только! До обеда почти полтора часа, придётся потерпеть этого «клиента». Впрочем, возможно, он и сочинит что-нибудь интересное. Надо же, угораздило связаться с сумасшедшим!..

– Да в уме я, в уме, не боись, мил человек! – подмигнул ему дедок и продолжал со стариковской обстоятельностью: – И вот вдругорядь новый хозяин дом покупат. Поначалу тихий был, учительствовал, эту… алхимию знал!.. В ниверситете молодёжи знания свои передавал…

– Преподаватель химии в Университете, – уточнил Соболев.

– Твоя правда! – Борода на дедовской физиономии снова разъехалась. – И вот на третью весну я ему толкую, мол, крышу бы надобно перестелить, протекат!.. А он, даром что учитель, зенки на меня выбухал, ругаться начал, посудой в меня кидат, прибить грозит… умаял меня вусмерть! Ну, я к себе под стреху возвернулся, думаю, умом тронулся хозяин, жалость-от какая!.. Так он и впрямь начал на заднем дворе разное непотребство творить – вонять чем, огни нелюдские жечь…

Дедок замолчал, опустил кудлатую голову, шмыгнул носом. Вадим решил перехватить инициативу:

– Я понял. Вам нужно разъехаться с вашим соседом. Насколько я знаю, если жильё ветхое и ремонту не подлежит, можно добиться расселения и вам обоим дадут по отдельной, скорее всего, однокомнатной квартире где-нибудь в новостройке. Это вполне реальное дело. Только побегать по инстанциям придётся, справки и заключения собрать…

Шишок махнул рукой.

– Э-э, мил человек, не понимашь ты меня!.. Не положено мне одному жильё, токмо с хозяином. Без хозяина, ежели взаправду, я и помру до срока. Мой нонешний-от с умом расстался, по нему странноприимный дом плачет, а не новое жильё. Ну, как свезут его туда? Дом-от ох ты как плох, снесут его за ненадобностью, тут и мне в сыру землю дорога откроется. Мало того, нонешний хозяин своими делами… алхимическими ещё одного жильца зазвал. Дюже злая она и вредная! Дерётся, огнём пугат…