Солонки – три, но их всего лишь две. Может, сахарница имеется в виду (ее тоже нет в длинном списке)? Недостающее, то что я не нашла и чем не пользовалась, Лисичка сказала искать на антресолях. И я клею на лоб этикетку от очередного банана и встаю на один из четырех стульев.

Там в дальнем углу и впрямь есть что-то кроме елки и гирлянд, но чтобы достать это что-то, на табурет нужно поставить еще один.

Какая-то старая кастрюля и что-то еще – явно не солонка. Я едва не падаю с обоих стульев, но чудом сохраняю равновесие.

Сломанный будильник.

Он кажется мне живым существом, а перечень Лисички вдруг обретает шарм детективного романа. Несколько раз прочитываю его от начала до конца – будильника среди всех этих подставок и губок тоже нет.

20.02 Стрелки выбрали этот отрезок времени конечным пунктом своего назначения. Вспоминаю некстати чью-то фразу о том, что даже остановившиеся часы два раза в день показывают правильное время. Почему-то я знаю: на циферблате не утро, а вечер.

Перевожу взгляд на запястье. 20.02 на моих наручных часах.

– Что это? – спрашиваю вслух будильник по привычке разговаривать с котом.

Вслушиваюсь в тишину. Время остановилось в моих руках.

Часовщики – немного волшебники, я же просто завожу часовой механизм советских времен «Победа».

– Твое время… – слышится откуда-то голос нет, не Лисички.

– Время для чего?

– Жить в этом доме.

– Кто ты? – мне немного страшно.

– Не бойся. Я просто изгнанник, такой же изгнанник, как и ты.

Мне, наверное, стоило бы что-то придумать, какой-то художественный прием. Например, Саша мог бы мне присниться, и сказать эти же самые слова во сне, но я, правда, не знаю, откуда они пришли, так явно звучавшие в моей голове, как будто тиканье часов – какой-то язык, который где-то учила когда-то, но потом почему-то забыла, сменила дом, страну, планету, выучила новый язык. И вдруг какая-то ассоциация одним штрихом создает целую картину, и я снова владею языком времени и понимаю, что только на время. Картина снова разлетается на штрихи, и я спешу выяснить что-то важное.

– А где ты сейчас?

– Изгнание окончилось, и я снова здесь.

– Где?

– Где однажды будешь ты.

– Скажи мне… – (картина начинает рассыпаться). – Что самое важное? Здесь, на земле.

– Все написано на двери, – голос и краски теряются в смехе.

Правила Лисички просты. В золоченой рамочке из фольги красуются на обшарпанной двери. Каждый квартирант обещает ее обновить, но все благополучно забывают об этом.

– Подмести и вымыть пол

– Вынести мусор

– Проверить, закрыты ли краны

– Вынуть из ящика почту

– Вытереть на подоконнике пыль. Протереть зеркала и стекла окон.

– Выключить газ

– Перекреститься, прежде, чем выйти из дома

И приписка

Ваша Лисичко Вера Сергеевна

Так просто, что хочется взяться за веник, стоящий в углу, хотя я сторонница творческого беспорядка во всем. Интересно, художник тоже соблюдал все правила Лисички? Или они появились после него, а может, и благодаря ему, потому что он, как и я, тоже был ярым приверженцем творческого беспорядка?

Под Рождество позвонила мама, сказала, что я никудышная тетя и крестная, на племянников мне наплевать и вообще живу непонятно где и как и не собираюсь становиться человеком.

Послышалась какая-то возня и голос старшей, Алисы.

– Привет! Хочешь, расскажу тебе что-то очень интересное? – она сделала акцент на слове «очень». Катька родила двоих козлят. Они такие хорошенькие… Ты приедешь к нам на Рождество?

Кажется, я, действительно, никудышная тетя и крестная.

Племянники растут невероятно быстро, или я, и правда, слишком редко приезжаю, и с каждым разом их все больше и больше, и больше. Уже пятеро -Алиса, Никита, Максимка, Берт и совсем еще кнопка Ландыш.